Валери Кинг - Плененные сердца
Все это прозвучало достаточно вежливо, но при этом на лице виконтессы было явно написано единственное желание – чтобы Эвелина провалилась сквозь землю.
– Благодарю вас за вашу любезность, – отвечала Эвелина. – Но я предпочитаю остаться.
Она сделала реверанс и распрощалась с виконтессой. Парочка вышла на улицу и скрылась за углом.
Глядя им вслед, Эвелина чувствовала, как будто в сердце ей вонзили нож и оно истекает кровью. От невыносимой боли, сдавившей грудь, она с трудом могла дышать. Из разговора Брэндрейта с виконтессой ей стало ясно одно: маркиз винил ее, Эвелину, за свой разрыв с Сьюзен Лоренс. Значит, вот где источник его непонятной злобы. Но почему это пришло ему в голову? Кто нашептал ему эту клевету? Она никак не могла этого понять.
– Эвелина! – раздался голос Психеи.
В своем отчаянии Эвелина почти забыла и о ней, и об Эроте. Стремительно обернувшись, она увидела, что Психея манит ее из кустарника за конюшней. Но Эрота нигде не было видно.
Эвелина поспешила к подруге, которая увлекла ее за собой в заросли боярышника.
– Вы знаете, что произошло? – спросила она.
Эвелина прикусила губу. Теперь она была убеждена в давней привязанности маркиза к леди Фелмершэм. Жгучими слезами наполнились ее глаза.
– Он влюблен в нее, – произнесла она без тени сомнения.
– Ну конечно нет! – воскликнула Психея. – Просто Эрот поразил его своей стрелой, вот и все. Кто же устоит против этого?
Эвелина покачала головой:
– Вы не понимаете. Разве в этом дело? Как бы ни были могущественны стрелы вашего мужа, в данном случае они просто усилили то, что началось уже очень давно. Я знаю это.
– Какая чепуха! Брэндрейт не мог полюбить такое вздорное существо. Быть может, ему когда-то что-то показалось, по молодости лет. Но сейчас во всем виноват мой несносный супруг. Он разошелся вовсю. Ведь он и в вас стрелял, вы знаете?
– Да. – Эвелина слегка нахмурилась. Странно, но я ощущала это всего одно мгновение. Теперь мне кажется… Понимаете, я больше не сгораю от страсти, как в тот момент, когда в меня попала стрела. Я думаю, что я просто… люблю его. Я думаю, что на свой лад всегда его любила.
Слезы снова затуманили ее взгляд.
– О, я знала это! – Психея схватила руку Эвелины в белой шелковой перчатке и прижала ее к своей щеке. – Я это знала, знала!
– Но он не отвечает мне взаимностью, ведь так? По правде говоря, я не могу его винить. Я всегда была таким чудовищем, я всячески поносила его, называя игроком и распутником.
– Этим вы ничему не повредили. Разве вы не видите, как он уважает вас?
– Не знаю. А вот то, что он обвиняет меня в потере леди Фелмершэм, – это точно. А она такая красивая!
– Какое это имеет значение? Я говорю вам, что он бы и не посмотрел на нее, если бы не любовный яд Эрота!
– А зачем он вообще явился сюда? – Эвелина наконец отвлеклась от своих мыслей о маркизе и леди Фелмершэм. – Я видела, как вы с ним спорили под липами в Флитвик-Лодж. Он выглядел очень расстроенным. О, Психея, он самый красивый мужчина, какого я когда-либо встречала. А его крылья! Они изумительны! Психея сразу поникла.
– Правда? – Выпустив руку подруги, она безнадежно улыбнулась. – Я всегда просто немею при виде его. Я думаю, поэтому нам так трудно переносить все наши неприятности. Мне иногда кажется, что, будь он безобразным, я бы так не страдала.
Психея направилась к огороду, располагавшемуся за кустарниками. Следуя за ней среди грядок с горохом, Эвелина не могла удержаться от смеха, так глупо прозвучало это последнее замечание ее подруги.
– Он хотел, чтобы Брэндрейт взглянул на меня, когда он стрелял в него?
Психея бросила на нее многозначительный взгляд:
– А вы как думаете?
– Я думаю, что у него и в мыслях этого не было. Он здесь затем, чтобы все перебаламу-тить, верно?
– Вы совершенно правы. Все случилось, как он и рассчитывал. Видите ли, мой дорогой супруг явился сюда, чтобы специально разрушить все мои планы. Он собирался выстрелить в вас раньше, стараясь, чтобы вы влюбились в Шелфорда, а теперь – о Зевс, о мой божественный повелитель, такое даже представить себе ужасно! – он устроил помешательство Брэндрейта. Благодаря моему супругу маркиз глаз не сводит с леди Фелмершэм.
– Он, наверное, на вас очень за что-то зол, – заметила Эвелина. – Но почему? Я знаю, ему не нравится, что вы бываете в Флитвик-Лодж, но ведь не стал бы он вам мстить за одно это?
Психея слегка сдвинула брови.
– Не знаю, – медленно отвечала она. – Иногда мне кажется… но не будем сейчас обсуждать мои проблемы. Сейчас я куда больше озабочена вашими. Что же нам предпринять дальше? Я не склонна доверять этой леди Фелмершэм.
– И я тоже. Но я не могу понять, чем я виновата, что Сьюзен Лоренс вышла за Фелмершэма, а не за Брэндрейта.
Психея, казалось, была поражена.
– О Зевс всемогущий! – воскликнула она. – Эвелина, разве вы забыли, что вы сказали мисс Лоренс в один дождливый вечер? Это было в разгаре сезона в 1806 году.
– Откуда мне помнить? Я с ней и десятком слов тогда не обменялась. Мы никогда не были с ней дружны. Уверяю вас.
– Ну так я вам напомню. Это было в апреле, в конце апреля, как раз после Пасхи. Вы тогда очень развлекались, это был ваш первый сезон – и последний, дурочка вы этакая! – и лорд Брэндрейт только что протанцевал с вами вальс по просьбе леди Эль.
Эвелина не могла не улыбнуться.
– Я тогда, наверное, раз сто наступила ему на ноги. Потом я стала брать уроки у танцмейстера, но Брэндрейт уже больше не делал попыток меня приглашать. К тому же, когда мы кончили танцевать, я была рада, что причинила ему боль. Ни один мужчина не обходился со мной так жестоко.
– Я знаю, что произошло. – Психея рассказывала, увлекая за собой Эвелину. – Я помню все, как будто это было вчера.
– У меня такое впечатление, что вы уже давно в курсе всех моих дел.
– Разве вы еще не поняли, что я с вами уже много лет? Я так старалась свести вас с Брэндрейтом. Но не об этом речь. Он жестоко оскорбил ваши чувства… нет-нет, и не думайте возражать! Вы рассказали ему о своих надеждах вернуться в Грецию и продолжить раскопки, начатые вашим отцом, а он грубо растоптал все ваши мечты, безапелляционно заявив, что там сейчас вооруженные столкновения и надо быть круглой дурой, чтобы туда ехать. Удивительно бесчувственный идиот! И что еще хуже, он так долго об этом распространялся, что даже мне захотелось влепить ему пощечину!
Упоминание о том, как больно ранил ее тогда маркиз своим резким осуждением ее намерения вернуться в Грецию, казалось, прорвало плотину, и воспоминания, которые она долго и тщательно скрывала в каком-то уголке своей памяти, нахлынули на нее.
