Елена Езерская - Возвращение
– Замолчи!
– Так стреляй же, черт возьми!..
Репнин поднял пистолет и выстрелил в воздух. Пуля ушла вверх, и с деревьев мягкими хлопьями западал растревоженный снег.
– Слава Богу! – воскликнул доктор Штерн.
– Ах, как благородно! – язвительно бросил Корф. – Только это плагиат, Миша. И потому не считается. Будем думать, что ты промазал. Молись, Мишель!
– В следующий раз… – начал было Репнин.
– Следующего раза не будет, – усмехнулся Корф, покачивая пистолетом, как веером.
– Стреляй! – зарычал взбешенный его издевательствами Репнин.
– А я первым делом направлюсь к ней в спальню и поведаю о твоем великодушном поступке. Думаю, мне потребуется не одна ночь, чтобы утешить твою прекрасную даму…
– Стреляй! – Репнин вдруг сорвался с места и бросился на Корфа, сбив его с ног – пистолет вылетел из руки Владимира и упал в снег.
– Идиоты, – схватился за голову Штерн.
– Итак, за мной выстрел, сударь, – зло сказал Корф, поднимаясь с земли и легкомысленным жестом отряхивая с сюртука снег.
– Стреляй, хватит ломать комедию, – закричал Репнин, возвращаясь на свое место.
– Надеешься, что твоя красивая смерть тронет ее до глубины души? И, рыдая на твоей могилке, она вычеркнет меня из своей жизни?
– Кретин!
– Господа, – взмолился Штерн, – или стреляйтесь, или… Ноги мерзнут.
– А ты – трус!
– Самодур! И ханжа к тому же.
– Так, – засобирался Штерн, – вы здесь разбирайтесь сами, а я поехал. А то вы прямо, как дети малые!
– Что же, придется тебя все-таки пристрелить!
– Наконец-то! – поддел Корфа Репнин. – Жаль только, что она будет обречена всю жизнь видеть перед собой твою лицемерную физиономию!
– Все, все, все! – замахал руками доктор. – Довольно! Бросайте это дело – поехали в тепло, господа! Домой, домой, все – домой.
– Домой поедет кто-нибудь один. Второго повезут вперед ногами, – Корф, наконец, поднял пистолет. – Видно это судьба, Миша.
– Пошел к черту, – разозлился Репнин.
– Остановитесь! – раздался издалека надломленный женский голос. – Стойте! Не стреляйте! Владимир, Михаил… Да подождите же!..
Дуэлянты и доктор разом обернулись на голос – к ним на коне мчалась во весь опор Анна. «Так вот в чем дело!» – догадался Штерн.
– Стойте! – Анна с трудом натянула поводья, едва не доехав до Корфа, – лошадь вздыбилась и стала. Анна тут же сползла с седла и, хромая, подошла к Корфу. – Владимир, бросьте пистолет! Умоляю вас!
– Владимир, вернись к барьеру! – закричал обезумевший от ревности Репнин.
– Почему же? Или ты только один хотел бы остаться благородным в памяти потомков и прекрасных дам? Доктор, – Корф обернулся к Штерну, – ваша помощь нам больше уже не понадобится. Спасибо, что согласились немного потерпеть нас.
– У вас, господа, конечно, характеры вздорные, – кивнул Штерн, – но вы – живы, и это главное. Слава Богу, что вы одумались. И позвольте откланяться.
– Куда вы, доктор? – рассмеялся Корф. – Там же снег, как вы выберетесь из леса без нашей помощи? И потом – вдруг медведь?
– После вашей дуэли мне уже ничего не страшно, – отмахнулся доктор, выбираясь на дорогу.
– Почему ты не выстрелил? – взвился Репнин, подбегая к Корфу и Анне.
– А тебе требуются объяснения? Ваше появление, мадемуазель, – Корф с нескрываемой иронией сделал в сторону Анны реверанс, – ваше чудесное явление расставило все точки над "i"! Судя по всему, вы сделали свой выбор! И убивать вашего избранника было бы с моей стороны весьма неделикатно! А вот вы сразили меня наповал, Анна! Так что – , в этой дуэли князь Репнин победил. Барон Корф сражен. Осталось только выполнить его последнюю волю! Вот, возьмите и будьте счастливы!
– Что это? – растерялась Анна, принимая от Корфа свернутый в трубочку лист бумаги. – О, Господи! Вы даете мне вольную?!
– Берите, не смущайтесь. И будьте счастливы!
– Володя! – воскликнул потрясенный Репнин.
– Ах, оставь ты эти мелодрамы! – отмахнулся Корф и, отвязав своего коня от дерева, вскочил в седло. – Прощайте, Анна! А ты, Миша, помни – я надеялся, что буду сегодня убит. Но ты лишил меня этой радости – я тебе этого вовек не забуду и никогда не прощу!
Корф пришпорил коня и умчался прочь от леса. Он скакал против ветра, и ветер тут же студил вытекавшие из его глаз слезы. Корф стыдился этих слез, но они покрывали кожу тонкой ледяной коркой и стягивали ее, превращая лицо в восковую маску.
– Это только кажется, что тебе тяжело, – услышал Владимир знакомый голос. Он оглянулся и увидел, что отец скачет рядом – на своем любимом Баязете, не боясь ни снега, ни холодного ветра.
– Разве я опять сделал что-то плохое? – крикнул отцу Корф, пытаясь заглушить стук копыт. – Вы ведь являетесь только за одним, чтобы укорять и поучать меня!
– Тебе больше не нужны мои поучения.
– Так зачем вы догнали меня? Хотите позвать с собой?
– Я хотел сказать тебе, что горжусь тобой, Владимире.
– Но отчего же мне так плохо, отец? – спросил Корф, оглядываясь по правую руку, и понял, что уже давно скачет один – мимо огромных заснеженных полей и деревьев. И конь уносит его прочь – от леса, от Анны, от любви…
– Анна, давайте зайдем в сторожку, – заботливо сказал Репнин, подхватывая ее под руку – ему казалось, что девушка не вынесет потрясений и здесь же упадет без сил. – Что у вас с ногой? Как это случилось? Когда?
– Миша, я свободна! – Анна повернулась к нему, и ее глаза засияли невыразимым счастьем. – Миша, вам никогда этого не понять! Вы всегда были свободны!
– Возможно, – кивнул он, с осторожностью помогая ей переступить через порог избушки. – Но я хочу разделить с вами первые часы вашей свободы.
– Думаю, что готова отдать вам и все остальные, – зардевшись, тихо сказала Анна.
– Это слишком щедрый подарок, но.., я подумаю над вашим предложением, – улыбнулся Репнин.
Он усадил Анну на лавку у стены и принялся осматривать печь. Кажется, она была в порядке, просто в избушке, по-видимому, уже давно никого не было. Репнин заглянул за печь и увидел несколько ссохшихся полешек, подобрал их и, расколотив кочергой спрессовавшуюся до угля золу, бросил поленья в печное окно. Потом он достал огниво и расщелкал искру над щепой. Щепа вспыхнула, затлела и вдруг заискрила веселым огнем. Репнин, выждав, пока огонь наберет силу, протолкнул щепу между поленьев, и вскоре очаг разгорелся, постепенно наполняя избенку еще слабым, но ароматным теплом.
– Да здравствует воля! – воскликнула Анна, потирая застывшие руки.
– Сегодня самый замечательный праздник в моей жизни! – кивнул Репнин.
– Наконец-то мы вместе, и больше никто и ничто не сможет нам помешать!
