Карин Эссекс - Лебеди Леонардо
Изабелла понимала, почему доминиканцы не тронули алтарь. Живопись Леонардо поражала недостижимым совершенством. Глядя на картину, Изабелла словно видела сон наяву. Она знала, что над алтарем, кроме Леонардо, работали братья Предис. Амброджо был живописцем, а Еванджелисто отвечал за дерево и золочение рам. Теперь Изабелла разглядывала работу братьев. По обе стороны от центральной части алтаря располагались фигуры длинноволосых ангелов, исполняющих небесную музыку. Ангелы являли собой расхожее представление о Божественном и совершенно не сочетались с возвышенным изображением посередине.
Изабелла не стала говорить Беатриче, что у архангела Уриэля черты Цецилии. Ей не хотелось, чтобы сестра при мысли о magistro непременно вспоминала бывшую любовницу мужа. Великий мастер снова сумел передать лучшую, божественную часть души Цецилии. Изабелла уже устала ждать, когда Леонардо окажет подобную честь ей. Неужели он не видит, что самое возвышенное, самое истинное в ней — ее душа — мечтает быть запечатленной на полотне? Только Леонардо способен понять страстную натуру Изабеллы, которая хотела выкрикнуть грядущим поколениям, что она, Изабелла, действительно жила на этой земле, что она правила, любила, что жизнь ее прошла не зря!
Беатриче преклонила колени в молитве. Изабелла искала взгляда сестры, но не решилась нарушить ее диалог с Всевышним. Наконец Беатриче подняла голову и взглянула вверх, в пространство над алтарем, словно в немом вопросе. Изабелла встала на колени рядом с ней и коснулась ее руки. Беатриче казалась почти святой — ее бледная кожа сияла в холодном свете часовни.
— Смотри, Дева Мария совсем дитя, — заметила Изабелла.
Беатриче не поддержала разговор, уйдя в молитву.
Наконец сестра перекрестилась и встала. Изабелла последовала за ней. В отличие от Беатриче она прощалась не с Господом, а с алтарем работы Леонардо. Беатриче достала из кошелька несколько серебряных монет и протянула монаху, ждавшему у входа. Монах вытащил ладонь с узловатыми пальцами из кармана грубой рясы и молча принял пожертвование. Затем он поклонился знатным прихожанкам, отворил дверь и выпустил их на улицу. Беатриче подставила лицо солнцу. Изабелла раскинула руки, словно желая обнять теплый и свежий воздух.
По пути к экипажу Беатриче взяла Изабеллу под руку.
— Святая Дева — само совершенство. Говорят, что magistro использовал для лика Богоматери лицо Лукреции Кривелли. Тогда ей было всего тринадцать. Лукреция — одна из моих фрейлин. Сейчас ей двадцать два. Поразительно красива, но неприветлива. Держится со мной очень скованно, словно боится. С чего бы это?
— Не знаю, — ответила Изабелла. — Ты слишком добра, чтобы вызывать страх, Беатриче. Наверное, она просто очень застенчива.
— Вряд ли. Недавно ее выдали замуж. Возможно, слишком поглощена мужем, хотя он стар и совсем ей не подходит. Впрочем, он богач.
— Почему ты не прогонишь ее?
— Это оскорбит семью Лукреции, а Лодовико утверждает, что по какой-то причине нуждается в них. Я уже просила его убрать Лукрецию, а он посоветовал мне смотреть на нее как на безобидное украшение.
— Несправедливо, что твоя фрейлина, а не ты удостоилась чести быть увековеченной гением, — произнесла Изабелла и тут же пожалела о своих словах.
Беатриче отняла руку.
— Почему ты считаешь, что мне это нужно?
В ее голосе Изабелле почудились несвойственные сестре раньше нотки сарказма.
— Беатриче, я сожалею о том, что говорила когда-то. Я не считаю, что портрет Леонардо унизит тебя до положения бывших любовниц мужа. Мои слова были очень жестокими. Леонардо рисует портреты разных женщин, даже Святой Девы. Я была так глупа. Ах, если бы повернуть время вспять! Ты не должна отвергать эту честь — быть запечатленной кистью великого мастера!
Беатриче приняла поводья от слуги, сидевшего на лошади позади сестер. Она подождала, пока слуга поможет Изабелле усесться рядом, и натянула поводья. Лошадь шагом двинулась по улице.
— Изабелла, ты должна кое-что понять. Ты видишь собственное бессмертие на кончике кисти Леонардо. Мое бессмертие заключено в пенисе мужа.
Изабелла не верила своим ушам. Неужели это говорит Беатриче?
— Я обрету бессмертие в своих сыновьях.
С этими словами младшая из сестер д'Эсте хлестнула лошадь кнутом, давая старшей понять, что разговор окончен.
ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК ЛЕОНАРДОТомимый страстным желанием, стремясь увидеть изобилие разнообразных и удивительных форм, созданных искусной природой, я прошел под мрачными, нависающими скалами и оказался перед входом в большую пещеру. Некоторое время я медлил, стоя на коленях и прикрыв глаза, ошеломленный и потрясенный, ибо не подозревал о том, что находится внутри. Внезапно овладели мною два чувства: страх и желание — страх перед зловещей, угрожающей пещерой и желание увидеть, не таит ли она в себе каких-нибудь чудес.
ИЮНЬ 1493 ГОДА, МАНТУЯИзабелла очнулась от дремы. Мягкие солнечные лучи падали на щеки. Наверное, она заснула уже давно. Солнце стояло высоко, и навес, который должен был защищать маркизу от его лучей, стал бесполезен. По подсчетам Изабеллы она ждала Беатриче уже несколько часов. Сон пошел Изабелле на пользу — ребенок в ее чреве успокоился. Поэтому, когда Беатриче наконец появилась, Изабелла не стала пенять сестре, что та заставила ждать себя полдня на летнем солнцепеке.
Рисунок племянника, который Изабелла обещала вернуть Беатриче, покоился у нее на коленях. Она подняла рисунок и подставила солнечным лучам, чтобы в последний раз насладиться его совершенством. Руку Леонардо не спутать ни с чьей! И хотя в письме Беатриче уверяла сестру, что рисунок ее сына Эрколя, названного так в честь деда, был сделан второпях, тщательность исполнения поражала. Пучки темных волос обрамляли высокий, как у римского цезаря, лоб. Открытый ротик и широко раскрытые карие глазки выражали удивление: неужели мне повезло родиться на свет в золотой колыбельке под гербами Сфорца, Висконти и Эсте, неужели это меня облачили в вышитую рубашку, а на голову надели чепчик с жемчужинами? Изабелла видела, что, изображая младенца Христа, Леонардо стремился подчеркнуть его земные черты, а в портрете сына Лодовико и Беатриче художник искал бессмертную душу ребенка.
Прелестный мальчуган, хотя наверняка уже стал другим, ведь набросок был сделан пять месяцев назад. Изабелле захотелось припасть к рисунку губами и покрыть его поцелуями. Все ее тело томилось, когда она смотрела на портрет маленького Эрколя. Изабелла вдвойне завидовала сестре: и тому, что Беатриче посчастливилось родить сына, и рисунку кисти Леонардо. Как жаль, что придется его вернуть! И пусть сделать это будет нелегко, неразумно навлекать проклятие на собственное еще не рожденное дитя, вожделея сына сестры или хотя бы его изображение.
