Барбара Картленд - Заветное желание
– Красиво? Не хотите ли вы сказать, что мои волосы красивы? – удивилась Корнелия.
– Но это действительно так, – сказала Рене. – Они нуждаются только в уходе и расческе. Неужели вы никогда не расчесывали свои волосы?
– Думаю, очень редко, – сконфуженно призналась Корнелия. – Я никогда не находила времени для этого.
– Сто движений щеткой каждое утро и каждый вечер – это минимум, правда, Мари?
Мари пробормотала что-то вроде «О, англичанки!» и взмахнула щеткой.
Корнелия сочла очень приятной процедуру расчесывания волос. Мари легкими равномерными движениями разбирала каждую длинную прядь, и с каждым взмахом щетки, казалось, волосы приобретают эластичность и мягкость. Затем, когда, судя по бормотанию Мари, стало понятно, что она удовлетворена результатом своих усилий, горничная приступила к укладке волос, следуя указаниям Рене.
– У вас голова превосходной формы, – сказала она Корнелии. – Зачем вам прятать ее под такой огромной и нелепой башней, что была у вас на голове? Ваша королева Александра достаточно умна для того, чтобы не скрывать, а подчеркивать свои достоинства. Берите пример с нее.
Наблюдать за действиями Мари доставляло удовольствие, это была работа первоклассного мастера-парикмахера. Горничная зачесала волосы со лба и ушей, разделила их на пробор, а затем уложила локоны естественными волнами. Корнелия никогда прежде не думала о таком стиле прически для себя и теперь с удивлением должна была признать, что законченная прическа выглядит так естественно и так идет ей, что невозможно было не предположить, что это единственное, что сама природа подразумевала на ее голове.
– Как вы умны! – воскликнула Корнелия.
Мари улыбнулась комплименту и на секунду, показалось, стала менее возмущенной недомыслием англичанок.
– Теперь, если вы собираетесь к «Максиму», то ваш муж не узнает вас, – сказала Рене. – Я должна еще кое-какие мелочи проделать с вашим лицом. Я знаю, что в Англии женщины не пользуются косметикой. Но вы в Париже, и если вас увидят в моей компании, то вы покажетесь странной без пудры и губной помады.
– Тетя Лили пользовалась пудрой, – ответила Корнелия, – но она говорила мне, что я не должна пользоваться косметикой до замужества.
– Замужняя женщина имеет свои привилегии, – улыбнулась Рене, – и теперь, когда вы замужем, вы можете поступать так, как вам хочется. Первое и основное – ресницы.
Рене достала маленькую щеточку и черную тушь, чтобы подтемнить ресницы Корнелии. Она положила тонкий слой румян на ее щеки и накрасила ей губы. Когда Корнелия уже было повернулась к зеркалу, чтобы оглядеть себя, Рене остановила ее.
– Погоди! Я не хочу, чтобы ты видела себя прежде, чем я закончу. Мари! Ярко-красное кружевное платье, которое я купила на прошлой неделе.
– Но, мадам! Вы не должны одалживать мне свое новое платье, – запротестовала Корнелия. – Какое-нибудь старое, которое вам надоело, мне вполне подойдет.
– И весь Париж узнает, что ты наряжаешься в мои обноски? – спросила Рене. – Нет, нет, это никуда не годится. У меня есть план. Потерпи, дитя мое, еще немножко, и я тебе все расскажу.
Из гардероба, удобно встроенного в стену так, что Корнелия и не заметила его вначале, Мари достала платье. Это было самое прекрасное платье, какое только Корнелия видела в своей жизни! Яркие, огненно-красные кружева в узких оборках превосходно облегали фигуру. Платье было сильно декольтированно и едва прикрывало грудь; узкое в талии и на бедрах, оно образовывало широкий водоворот кружев вокруг ног.
– Это платье, должно быть, сшито специально для тебя! – в восхищении воскликнула Рене. – У нас с тобой один размер.
– Я не верю в это, мадам, – ответила ей Корнелия. – У вас такая узкая талия.
– Как и твоя, моя дорогая, – улыбнулась Рене.
Из шкатулки с драгоценностями она вынула длинные бриллиантовые серьги в виде капель и вдела их в уши Корнелии.
– Сними свое обручальное кольцо, – велела она. – Сегодня ты не замужем – мадемуазель!
И не успела Корнелия возразить, как Рене уже положила ее кольцо на туалетный столик.
– Черные перчатки, Мари, – приказала она. – А теперь, наконец, моя очаровательная английская подружка, ты можешь взглянуть на себя!
Рене подвела девушку к зеркалу. С секунду Корнелия думала, что она, должно быть, ошиблась – она видела не свое отражение, а отражение незнакомой прелестной молодой женщины. Но затем она поняла, что это она сама и есть. В это было невозможно поверить – такое преображение случается лишь в волшебном сне!
Лицо Корнелии стало неузнаваемым. Исчезла не только несчастная страдалица герцогиня Роухэмптон, но и маленькая Корнелия из Росарилла!
Волнения и мучения последних двух дней, в течение которых Корнелия почти ничего не ела, в результате истончили черты ее лица, и глаза по контрасту казались огромными. Превосходной формы, обрамленные длинными загнутыми ресницами, они напоминали зеленые островки под весенними лучами солнца. Глубокого зеленого цвета с мерцающими золотистыми искорками глаза, казалось, вмещают все чувства и эмоции Корнелии. Теперь же, широко распахнутые от возбуждения, они сверкали так, что невольно приковывали взгляд.
Остальные черты лица, миниатюрные и правильные, подчеркивали величину глаз Корнелии, и только рот еще выделялся на ее бледном лице – слегка накрашенные, манящие, трепещущие губы, которые боялись говорить о любви.
Изящная головка, посаженная с гордостью осознания своей неожиданной красоты, была украшена короной роскошных волос, играющих мягким блеском.
И только теперь Корнелия поняла впервые, почему же ее туалеты, приобретенные в Лондоне, были столь ужасны. Яркое пламя кружев подчеркивало белизну ее кожи и утонченность ее красоты.
Как бы угадав мысли Корнелии, Рене произнесла:
– Тебе никогда не следует носить ничего, кроме самых ярких и чистых цветов или черного. Поразительно, но у тебя кожа испанки, того удивительного цвета магнолии, которому все мы, женщины, завидуем. Но белый, бежевый и другие пастельные тона убивают этот цвет и делают его болезненно-желтоватым.
– Я запомню, – просто сказала Корнелия.
– И теперь, Мари, – улыбнулась Рене, – шляпку с перьями и накидку из чернобурой лисы.
– Шляпку? – удивленно переспросила Корнелия.
– Ты сама увидишь, что все посетительницы у «Максима» носят шляпки, – ответила Рене. – В Париже это положено к вечернему туалету. Только англичанки показывают ночью свои плохо причесанные волосы.
Черная бархатная шляпка со струящимися перьями была безусловно к лицу Корнелии и превосходно гармонировала с остальным ее нарядом и особенно с длинными, мерцающими на свету бриллиантовыми серьгами, свисающими вниз из-под полей шляпки. Завершая картину, Рене прикрепила к шляпке изумрудную заколку, которую извлекла из собственной головы. Мари подала меховую накидку, чтобы Корнелия могла накинуть ее на себя в экипаже.
