Валери Кинг - Неуловимая невеста
Его пальцы стиснули костяной шар, и он уже в сотый раз ударил тростью об пол. И опять все разговоры за его спиной смолкли на короткий момент, чтобы тут же возобновиться, только более тихими голосами. Как и прежде, он мог различить в разговорах свое имя. Ясно, что его знали многие, но горе тому, кто осмелился бы подойти к нему сейчас. Он не позволит себя задеть, он не даст спуску любому, кто посмеет хотя бы косо взглянуть на него!
В оконное стекло Редмир увидел свое отражение, задумчивую, хмурую гримасу, которую так не любила Милли. Неудивительно, что она его больше не любит, думал он. В конце концов, в несчастьях последнего года он может винить только себя самого.
Он тяжело вздохнул, погладил ладонью костяной шар на своей трости и отпил глоток из своей кружки с элем.
Может быть, если он еще раз попытается сказать ей правду, если убедит миссис Гарстон поговорить с ней и опровергнуть слухи, может быть, если он попросит у нее прощения, если он… О, черт, что толку в этом, если она влюблена в Фитцпейна!
Все напрасно!
Эль согрел его и слегка успокоил навязчивую боль, поселившуюся в его сердце и терзавшую его последние двенадцать месяцев. Он не знал даже, зачем приехал в Айлингтон, кроме разве что порыва остановить Миллисент, не дать ей погубить себя, если она решила приехать в Лондон в компании с Фитцпейном. Он защитит ее или то, что осталось от ее потрепанной репутации, от дальнейших скандалов!
Боже правый! Отправиться в путь с двумя мужчинами!
Она никогда не была в должной степени предусмотрительной, никогда. Он предупреждал ее по поводу замужества Джулиан.
Каким-то образом Джилли оказалась замешанной во все его раздоры с женой. Он знал – черт, он хорошо знал! – что Джилли согласилась выйти за Карлтона только из жалости к Милли, из-за ее настойчивых уговоров. Но чего он никак не понимал, так это почему Джилли решила бежать с Карлтоном, а не обвенчаться с ним в Мэриш-холле. Эта старая дубина Кэттерик выдумала какую-то невероятную историю, что Карлтон притворяется Фитцпейном. Но этого не могло быть! Любой, кто хоть раз видел обоих джентльменов, знает…
Лорд Редмир задохнулся. Джилли никогда не видела ни того, ни другого! А вдруг леди Кэттерик права? Тогда во что играет Карлтон?
Редмир злился – голова от хмеля была тяжелой и плохо соображала. Он собирался тем не менее отпить еще глоток, когда мягкий женский голос назвал его по имени:
– Лорд Редмир?
Он взглянул через плечо, зрение слегка туманилось. Он прищурил глаза и увидел сначала синюю шелковую муфту, отделанную каким-то коричневым мехом, потом синий шелковый салоп, довольно элегантный и дорогой. Выше возникали нежный подбородок, затем улыбающиеся розовые губы, нос, слишком острый, на его вкус, но очень знакомый, карие глаза, изогнутые брови, гладкий лоб, темно-каштановые локоны и еще одна полоска меха, украшавшая край синего шелкового капора.
– Милый вы мой, и сколько же таких кружек вы уже выпили? – обращался к нему знакомый голос.
Он помотал головой и подался вперед, стараясь объединить капор, лицо и салоп в единый портрет, но не смог достичь удовлетворительного результата Он попытался приподняться, но леди села в кресло стоящее рядом. Он тяжело моргнул, широко открыл глаза и вскрикнул, узнавая.
– Вы!
Миссис Гарстон многозначительно взглянула в сторону толпившихся в гостиной проезжающих, затем снова посмотрела на лорда Редмира.
– Конечно, я, – сказала она мягко. – Я… я еду навестить родителей в Хэртфордшире. Они живут отшельниками и редко ездят в Лондон.
Лорд Редмир кивнул и отпил еще глоток из своей кружки.
– Вы никогда не были моей любовницей, вам ли не знать, – сказал он, понижая голос.
Миссис Гарстон залилась смехом.
– Конечно, не была! – заговорщическим шепотом ответила она.
– Тогда почему весь Лондон думает, что были?
– Потому, милорд, что вы нередко заигрывали со мной, а я ведь все-таки вдова. Чего вы еще ожидали?
Он вздохнул и посмотрел в окно.
– Где-то здесь моя жена, я думаю. Во всяком случае, леди Кэттерик сказала, что она едет сюда. Я должен остановить ее.
– В самом деле? – спросила миссис Гарстон. – Остановить ее? В каком смысле? Я вас не понимаю.
– Она едет с Беком и Фитцпейном без компаньонки, с ней только горничная.
– О, Боже, – тихо отозвалась миссис Гарстон. – Сколько угодно самых неприличных выводов можно сделать из такой… такой деликатной ситуации.
– Именно об этом я и думаю. Но лучше бы вам выражаться яснее. Как вы, женщины, всегда подбираете слова! Деликатная ситуация! Вот уж в самом деле! Глупое выражение, совершенно бессмысленное.
– Пожалуй, – ответила миссис Гарстон с улыбкой, которая едва скользнула в уголках ее рта, отчего где-то в затуманенном мозгу лорда Редмира возникла мысль, что вдова смеется над ним. В другое время он бы воспринял это как обиду, но она была красивой женщиной, и он оказался на высоте. Может быть, если Милли решила завязать роман с Фитцпейном, он просто должен…
Он должен прекратить думать о таких ужасных вещах.
Он совсем одинок!
Если бы только Миллисент поверила, что он не виноват. Хорошенькое дело – получить приговор, будучи невиновным!
Он растравил рану. Он не мог простить Милли, что она поверила сплетням о его неверности. К тому же он сильно тосковал по своей жене. Он почувствовал, что какая-то часть его души умерла, когда она, упаковав все свои двадцать шляпных картонок, три огромных портпледа и пять сундуков, исчезла на Большой северной дороге, даже не простившись.
Вид ее пустого гардероба заставил его напиться в ту ночь. Год спустя они по-прежнему жили врозь.
И вот он здесь, в «Павлине», ждет ее, готовясь устроить ей сцену самую бурную за всю их жизнь. Так что, помоги ему Бог!
* * *
Леди Редмир взглянула на мистера Фитцпейна и слегка улыбнулась.
– Мы уже почти приехали в Айлингтон, Эдвард, – сказала она. – Вы твердо решили, что поедете дальше с почтой?
– Я больше не поставлю под угрозу вашу репутацию. – Он протянул было к ней руку, но отдернул ее назад, скользнув взглядом в сторону сидящей справа от него служанки и храпящего напротив нее капитана Бека. – Вы стали мне самым близким другом, – добавил он, пристально глядя на нее своими голубыми глазами.
– Да, – пробормотала она. Теснота кареты позволила ей исподтишка вытянуть ногу вперед, прижав свою щиколотку к его ноге. Она увидела, как грудь его напряглась от сдерживаемого волнения, и, удерживая ее взгляд, он ответил ей тем же.
От одного взгляда на его восторженное лицо сердце леди Редмир трепетало. Последние три дня были водоворотом чувств, истомивших ее, к милому, сильному, талантливому поэту. Он писал сонет за сонетом в ее честь, и, когда Бек засыпал по вечерам, читал ей, восхваляя ее красоту, ее душу, роскошь ее золотых волос. Редмир никогда так трогательно за ней не ухаживал. И самым удивительным было то, что Фитцпейн даже не поцеловал ее ни разу. Дважды он хотел это сделать, и дважды она убегала от него. Но после приезда в Лондон, после того, как будущее Джилли будет должным образом устроено, без этого злополучного Карлтона или с ним, и после того, как она в последний раз поговорит с мужем о его скандальной связи с миссис Гарстон, она собиралась позволить Фитцпейну поцеловать ее и флиртовать с ней. Ей доставит безмерное наслаждение щеголять своим новым поклонником под носом у Редмира. Фитцпейн мог бы сопровождать ее на балы и вечера и в оперу, и уж, разумеется, она бы оставляла сонеты Фитцпейна на самом видном месте – конечно, случайно. Вот тогда Редмир горько пожалеет, что когда-то предложил миссис Гарстон carte blanche[18].
