Кристиан Малезье - Очаровательная шпионка Марии Медичи или Альковная дипломатия
– Дамы нынче любят упрекать мужчин в неверности, но при этом почему-то забывают, насколько ветренны бывают сами,– рассуждал молодой гвардеец, которого товарищи называли де Бриссаком.– Одна моя знакомая даже утверждает, что верность – это что-то противоестественное. «Быть верной, это все равно, что быть хромой или горбатой,– считает она,– а хвастаться своим постоянством – значит выставлять свои уродства напоказ!»
Гвардейцы хохотали, игриво покручивая усы.
– О, ваша дама чересчур откровенна,– заявил другой гвардеец.– Обычно женщины корчат из себя скромниц и недотрог. Одна моя знакомая, которая уже давненько замужем, везде и всюду твердила о своей верности супругу: «Мы хоть бедны – зато честны!» Но, тем не менее, господин де Ла-Косс едва не сломал себе шею, влезая по веревочной лестнице на четвертый этаж, где эта дама назначила ему свидание.
– Вот-вот, а я вам о чем вчера толковал?– подхватил рыжеусый богатырь.– Без хвастовства скажу, что могу соблазнить любую женщину, кроме, конечно же, принцессы,– гвардеец с опаской оглянулся на Конде, беседовавшего с герцогом де Булионом,– королевы и ее молочной сестры… На нее-то у меня вряд ли разыграется аппетит!
В ответ раздался дружный хохот.
– Да, этот лакомый кусочек оставим Кончини!
– Уверен, что его супруга всю жизнь хранила ему верность. А вы, господа, говорите, что верных женщин не бывает!
– Еще бы! Вряд ли кому-то захочется лишить ее чести, а после этого тяжкого испытания скрестить шпаги с маршалом, ни разу не побывавшем на поле битвы.
– У каждого свое поле битвы,– двусмысленно заметил де Бриссак, и гвардейцы опять принялись хохотать.
– А я, господа, слышал, что брюнетки более постоянны, чем остальные женщины,– вмешался в разговор худенький юноша. По всей видимости, он не так давно прибыл в полк из провинции и еще не успел привыкнуть к вольным рассуждениям более опытных товарищей. Но, чтобы скрыть смущение, он решился высказать то, что когда-то слышал от своего слуги, который, по слухам, пользовался большим успехом у молоденьких горничных.
Де Бриссак улыбнулся и покровительственно похлопал юношу по плечу.
– Не верьте этому, друг мой. Все женщины одинаковы. Но что касается меня, то я с некоторых пор отдаю предпочтение блондинкам.
– О-ля-ля, де Бриссак! С каких это пор ты отдаешь предпочтение блондинкам, если неделю назад тебя видели с прехорошенькой брюнеткой?
Все вокруг заулыбались. Де Бриссак был всеобщим любимцем, и солдатам нравилось слушать истории о его любовных похождениях.
– О, господа, уверяю вас, что блондинки мне нравятся больше!– шутливо запротестовал де Бриссак.– Ведь вам известно, что все свои привычки солдат приобретает на войне.
– Расскажи, расскажи,– загалдели товарищи.
– Ну, что ж, если вы хотите…– проговорил де Бриссак, поддаваясь на уговоры.– Так вот, господа, это было, как я уже говорил, во время испанской войны. В ту пору я был страстно влюблен в одну испанку. Ах, что за красавица, господа! Шелковистые смоляные кудри, черные глаза под дугообразными бровями, и вся такая тоненькая, гибкая и в амурных делах на редкость умелая! Бывало, всю ночь с ней барахтаемся, то в постели, то в чулане, то в саду… да, где мы только не проделывали этого, и, не поверите, господа, ни разу мне не приходилось видеть ее уставшей…
Как-то ночью стучусь к ней. Она отпирает, но вроде бы и не рада моему приходу. Ну, я обиделся – сами понимаете, господа! Свое дело сделал, одеваюсь и ухожу,– не в моих привычках навязываться слабому полу. А неподалеку жила одна шатеночка, я иногда захаживал к ней… Но редко, господа, редко,– заверил товарищей де Бриссак, услышав смешки.– Так вот. Прихожу, а моя красавица на сеновале и, представьте себе, тоже мне не рада! Ну, я сделал свое дело, оделся и ушел. А у меня там одна моя знакомая блондиночка жила…
Солдаты засмеялись. Давно уже никто из них не вспоминал о холоде и промокшей одежде.
– Ну, уж к ней-то я вообще редко заходил,– продолжал де Бриссак.– Раза два в неделю. Прихожу, заглядываю в окно, а она там с мужем упражняется. И так меня это зрелище воспламенило, что я не выдержал и пробрался в комнату служанки. Ее я навещал еще реже. А потом, когда служанка получила то, что заслужила, и даже еще немного сверх того, я опять вернулся к окну. Смотрю: муж моей блондиночки спит, как убитый, а она, как была нагая, стоит перед распятием и молится. Я постучал в окно, она выбегает и начинает меня упрекать, дескать, она так много грешит со мной, что ей некогда грехи замаливать! Дескать, я не вовремя пришел! Ну, я без дальнейших рассуждений сгреб красавицу в охапку, и – на конюшню. Бросил свою ношу на мешки с овсом и так воздал ей по заслугам, что только кобылицы шарахались, а жеребцы жалобно ржали. Им-то, бедолагам, до кобылиц было не так легко добраться, как мне до их хозяйки! После этого блондиночка моя уже не роптала, что я мешаю ей молиться. Ну, уж, конечно, навещал я ее теперь частенько, хотя и служанку тоже не забывал. И вот с тех самых пор, господа, почему-то блондинки мне нравятся больше, чем все остальные,– закончил де Бриссак под дружное одобрение товарищей.
– А вот со мной была история…– начал было рыжеусый де Ланглуа, но тут же умолк, завидев спешащего к костру лейтенанта.
– Господа, всем приготовиться! Карета королевы приближается!
Смех и шутки разом смолкли. Гвардейцы проверяли оружие и закрывали лица черными шелковыми платками, завязывая их на затылке.
– Господа, помните, никакого насилия,– продолжал свои наставления лейтенант.– Проявляйте максимум уважения. Это повеление принца, господа. Итак, ступайте, и да благословит вас Бог!
Сев на коней, заговорщики приблизились к дороге. Вдалеке на пригорке показалась карета. Гвардейцы переглянулись.
– Но это же не королева? Мария Медичи никогда не ездит без охраны!
Они продолжали внимательно разглядывать приближающийся экипаж.
– О, нет, господа. Это, вне всяких сомнений, карета королевы,– проговорил де Бриссак.– Я узнал ее. И кроме того, видите, на дверцах сияет королевский герб.
– Приготовиться,– скомандовал лейтенант и, дождавшись, когда экипаж подъехал достаточно близко, махнул рукой.
Всадники вихрем вылетели на дорогу из-за деревьев и окружили одинокую карету.
– Сдавайтесь, вы в ловушке!– прокричал де Бриссак, гарцуя перед дверцей экипажа.
– Прочь с дороги!– рявкнул королевский кучер и вытянул хлыстом лошадей, впряженных в карету. Те, дико заржав, бросились вперед. Послышались мушкетные выстрелы.
– Стойте, стойте, вы в ловушке!
Всадники догоняли карету, но кучер все равно продолжал нахлестывать храпящих от испуга лошадей.
