Мэгги Осборн - Невесты песчаных прерий
Она видела, как ухмылка исчезла с лица Коры. Та медленно поднялась на ноги. Августа же была в такой ярости, что хотела ударить девчонку, надавать ей пощечин. Но она дала себе слово не проявлять эмоций, недостойных Бондов, и твердо решила сдержать это обещание. Повернувшись на каблуках, Августа пошла прочь от костра, прочь от лагеря и от соблазна ударить Кору. Она не останавливалась, пока не дошла до ряда высоких тополей. Глянув через плечо и удостоверившись, что огни лагеря все еще видны и ей не грозит опасность заблудиться, Августа приподняла юбки и взобралась на небольшой холмик. С самой высокой точки она видела широкие просторы Платт, текущей через залитые звездным светом равнины, словно широкая серебряная лента. И, как многое другое, вид реки был обманчив. На дне неглубокой, даже мелкой Платт таились зыбучие пески. К тому же воды этой реки были непригодны для питья: грунты Платт содержали слишком много щелочи, что грозило отравлением и людям, и животным. Прислонившись к стволу дерева, Августа смотрела на лениво текущую воду; ей вдруг пришло в голову, что она, эта река, такая же, как Кора, — предательская, с грязными помыслами и ядовитая.
— Вам не следует отходить от лагеря так далеко, мисс Бойд. Особенно в одиночестве и по ночам.
Августа вздрогнула, сердце ее бешено заколотилось. Повернувшись, она внимательно оглядела стволы деревьев, пытаясь увидеть говорившего.
— Где вы? Покажитесь немедленно! Что за индейская манера подкрадываться к людям и пугать их до полусмерти!
— Простите. Я не хотел напугать вас. — Уэбб появился рядом с ней, словно месяц из-за медленно плывущего облака. Серебряный свет луны придавал бронзовый оттенок его коже, и глаза Уэбба казались сверкающими и бездонными. Легкий ночной ветерок теребил бахрому его куртки и штанов в обтяжку, ерошил распущенные, лежавшие на плечах волосы.
Августа невольно затаила дыхание, ее пальцы судорожно вцепились в концы шали.
— Вы шли за мной? — прошептала она, пристально глядя на Уэбба.
Он стоял слишком близко, так близко, что ее юбки почти касались его штанов. Колени ее задрожали, и эта дрожь, разливаясь по всему телу, наполнила ее каким-то странным теплом.
Очутиться с ним наедине там, где никто не мог ни слышать, ни видеть их, — вот что больше всего пугало ее. Она боялась, что он изнасилует и убьет ее. Она фантазировала: он заключит ее в объятия, прижмет к своей широкой груди и станет целовать с такой страстью, что они вместе вспыхнут, как две свечки. От подобных фантазий у нее на лбу выступал пот, а щеки ярко горели. Августа ненавидела такие сны наяву, стыдилась их.
— Я видел, как вы ушли из лагеря. И пришел, чтобы проводить вас обратно.
Именно так начинались ее фантазии, теми же словами, сказанными таким же… интимным тоном.
Ослабев от страха и ожидания, от отвращения и острого желания, Августа прислонилась к стволу дерева, неотрывно глядя на его губы. Дыхание ее участилось, и она почувствовала, как налились ее груди под прижатыми ладонями. Несмотря на то что губы ее пересохли, бесстыдная влага наполнила ее тайное женское естество.
Она беспомощно смотрела на него. В этом месте в своих фантазиях она гладила его волосы. Ей хотелось знать, жесткие они или мягкие. В фантазиях она делала то, что ей нестерпимо хотелось сделать сейчас: провести ладонями по его груди и плечам, ощупывая вздымающиеся мышцы, которые она видела перекатывающимися при свете дня. И вдруг он крепко прижал ее к себе…
У Августы голова пошла кругом при мысли о том, что твердое мужское естество прижато к ней вплотную. Она едва не лишилась чувств.
Уэбб хмуро посмотрел на нее, а потом она услышала его шумный выдох, словно, он прочел и понял мольбу в ее глазах. Медленно, давая ей возможность отступить, он поднял руку к косе, струившейся по ее груди.
— Я никогда не видел более красивой женщины, — пробормотал он тихим, хриплым голосом. Он потянул косу, пропуская ее между пальцами. — При солнечном свете это — золото, при лунном — серебро.
В ее фантазиях делалось и говорилось то же самое. Она облизала губы, рот ее приоткрылся. Августа пила воздух судорожными, мелкими глотками. Когда его рука погладила ее плечо, она задрожала, словно ее опалила молния.
Впервые в жизни Августа горела желанием, хотела и нуждалась в том, чтобы мужчина остудил жар, который сам же и зажег в ее теле. Она была не в силах сдвинуться с места. Гибельное желание сотрясало ее; груди набухли, дыхание участилось; она забыла обо всем на свете, она погибала от страсти, и эта страсть горела в ее глазах.
— О Господи, — прошептала она и всхлипнула в изнеможении.
Августа как завороженная смотрела на его твердый подбородок. И затрепетала, когда он сделал шаг вперед. И доверчиво прижалась к его груди, когда его руки обвили ее плечи. Она погрузила свои пальцы в его волосы и потянулась к нему трепетными губами…
Мем вовсе не хотела подглядывать за ними.
Сначала она услышала какой-то шум в тополиной роще и замерла, испугавшись: а вдруг это волк рыщет поблизости? Потом Мем заметила Августу, стоявшую на холме, но если бы она дала ей знать о своем присутствии, они обе попали бы в щекотливое положение.
Пока Мем стояла тихо, раздумывая, сможет ли она удалиться, не обратив на себя внимания, из тени появился Уэбб. Его появление было таким бесшумным, что она очень удивилась, увидев его. Ее первым радостным порывом было позвать его по имени и броситься вперед, чтобы присоединиться к ним. Но не успела она и слова сказать, как заметила их неестественные позы и почувствовала напряжение, такое горячее, что только не трещало. Приветственный возглас застрял у Мем в горле.
Прошла минута, а потом было слишком поздно. Если бы она теперь крикнула или произвела внезапный шум, они сочли бы, что она сует нос в чужие дела. Черт побери! Она попалась именно в ту ловушку, которая унижала ее» унижала до презрения к самой себе. То, что она оказалась в столь ужасном положении, шокировало ее почти так же, как осознание того, что она не может удержаться, не может не смотреть на них.
Прижав ладонь ко рту, Мем стояла, словно каменное изваяние, и наблюдала, как Уэбб подходит к стволу дерева, к которому прислонилась Августа. Она не слышала, что они говорили, но в том и не было нужды. Суть этих слов отразилась в чувственном выражении лица Августы.
Мем тоскливо наблюдала за ними. И видела все, видела слезы на глазах Августы. Она, Августа, при лунном свете была такой красивой, что никто во всем мире не мог бы соперничать с ней. Ее прекрасное лицо светилось и горело… Купаясь в мерцающем лунном свете и дрожа под пристальным взглядом Уэбба, она была древесной нимфой, богиней, мужской мечтой о красоте и чувственности.
