Сара Блейн - Как женить маркиза
Рот, не старше двадцати двух лет от роду; с копной густых непокорных волос цвета выбеленного солнцем песка, вид имел самый мальчишеский, и вообще было странно, что он командует шхуной. Однако пронзительный взгляд серых глаз-буравчиков заставлял усомниться в том, что он такой уж сорвиголова, как можно было решить по его беззаботной и расхлябанной манере держаться. Он и в самом деле был бесшабашным и, вероятно, бесстрашным, но он был вовсе не глуп. Более того, Констанс нисколько не сомневалась, что Рот мог быть очень опасным. Неудивительно, что Вир избрал такого человека себе в союзники.
Констанс сразу же обнаружила, что, кроме всего прочего, Рот обладал редким обаянием и ослепительной улыбкой, которая наверняка успела разбить не одно девичье сердце. И на протяжении всего путешествия он просто из кожи лез вон, стараясь снискать расположение Констанс, что ее и трогало, и забавляло одновременно. Хотя между ними было всего три года разницы, но ей казалось, что она старше его в несколько раз. И как было не чувствовать себя взрослой и умудренной рядом с этим юным смутьяном, который в любую секунду мог взвиться из-за малейшего пустяка?
Но в ту первую ночь, когда она с помощью Рота ступила на палубу, она думала только об одном: какое счастье, что она не в утлой лодчонке, а на большом судне и что сильная рука не даст ей упасть на палубу, норовившую накрениться под ее непривычными ногами. Заботливость молодого капитана, который, осторожно поддерживая, свел ее вниз по трапу в кормовую каюту, подальше от любопытных взглядов, сразу же завоевала ее благодарность.
– Я сейчас распоряжусь, чтобы Палтни принес вам кофе, миледи, – сказал он, заботливо усаживая ее в одно из двух обитых синим бархатом кресел, составлявших часть обстановки маленькой, неудобной каюты. – И может, что-нибудь перекусить.
– Вы очень любезны, но прежде всего мне нужен мой багаж, – ответила Констанс, грустно думая, что ее – вернее, позаимствованные ею – атласные туфельки промокли и погублены безвозвратно. Она нисколько не сомневалась, что и подол ее платья в том же бедственном состоянии. – И горячей воды умыться. Наверняка я представляю собой жалкое зрелище.
– Вовсе нет, миледи, – ответил Рот. Он заставил себя оторвать от нее взгляд, только когда Вир вошел в каюту.
Констанс, которая не могла не заметить, какое впечатление произвела на капитана, тайком улыбнулась; Было ясно, что Рот не привык принимать дам на своем судне. Более того, она была совершенно уверена, что он привык иметь дело с женщинами совсем иного сорта, когда сходил на берег. Однако очевидно было и то, что он из хорошей семьи и ему были привиты хорошие манеры. Он очень старался скрыть и любопытство, и восхищение.
– Как только шлюпку поднимут на борт, снимаемся с якоря, Калеб, – сказал маркиз, от присутствия которого каюта сразу показалась тесной. – Я хочу убраться подальше от этой бухты еще до рассвета. Проложи курс – с наветренной стороны на мыс. Если кто-то и заметит нас с берега, они сумеют разглядеть только далекий парус.
– Есть, милорд, – поспешил ответить Рот. – Я сейчас же соберу матросов. – И, коротко поклонившись, он собрался уходить.
– И еще, Калеб.
Капитан замер, вскинув глаза на Вира.
– Поставь вахтенного наверх. И проследи, чтобы парень был глазастый.
Констанс, наблюдавшая за обоими мужчинами, догадалась, что речь шла о чем-то важном.
А потом Рот ушел, и она осталась наедине с Виром. Он стоял, крепко упираясь расставленными ногами в пол, который слабо покачивался под ними, и у него был странный вид, как будто он не мог решиться на что-то.
– Так ты думаешь, что Блейдсдейл вполне может настигнуть нас даже здесь, – без обиняков заявила Констанс. Она встала, шагнула вперед, повернула назад. – Но как это может быть, Вир? Ведь ты сам говорил, что это маловероятно.
– Так и есть, дитя, – отозвался Вир, глядя на залитое луной море за окном. – Очень маловероятно.
Он обернулся и посмотрел на нее. Почему-то у Констанс сердце так и упало.
Он не останется с ней. Констанс поняла это прежде, чем он начал извиняться. Она так устала, а ему нужно многое обсудить с Ротом. Чтобы не беспокоить ее, он проведет эту ночь в каюте Рота. Только дело не ограничилось этой ночью, он уходил каждую ночь! В сущности, свинство с его стороны. Получалось, что она совершает свадебное путешествие с мужчиной, который завоевал ее сердце, но даже ни разу не поцеловал после свадьбы!
Очевидно, он все-таки решил, что их брак должен быть фиктивным, без физической близости, но почему?
Ведь он желал, и не меньше, чем она, завершить то, что они начали в охотничьем домике, тут ошибиться было невозможно. Она же не слепая, в конце концов, да и прочие органы чувств подтверждали ее догадку. Что же такое могло произойти за этот промежуток времени, что так быстро охладило его пыл?
Единственный ответ, который пришел ей в голову, – что охлаждение было связано с самой брачной церемонией. Конечно, во время их стремительного переезда из Уэлса в Эксетер у него было более чем достаточно времени, чтобы как следует подумать о ее нахальном заявлении – что она поставила себе целью подцепить маркиза. К несчастью, все сложилось так, что она его именно подцепила. Впрочем, она и в самом деле оказалась в отчаянном положении, и иного выбора у нее не было. И все же она очень жалела, что не придержала тогда язык.
И что теперь ей делать? Впервые в жизни она пожалела, что не удосужилась как следует изучить основные женские науки и не научилась соблазнять, обманывать и льстить. Искусство обольщения маркизов, видимо, легко далось ей благодаря природному дару.
Ну какая ирония! Она, Констанс Гермиона Лэндфорд, которая всегда так гордилась тем, что презирает женские уловки, едва ли не завидовала сейчас Розалинде, своей мачехе, специалистке по части пустого кокетства. Она бы опустилась до ужимок в духе Розалинды, если бы не была уверена, что в такой роли будет выглядеть смехотворно. Она не станет щебетать и хлопать ресницами. Да и поздновато симулировать внезапный приступ хрупкой женственности. Вира подобные уловки нисколько не обманут, наоборот, он расхохочется ей в лицо. Уж лучше вызвать этого кошмарного маркиза на дуэль, иначе, пожалуй, и не добьешься чести переспать с ним. Во всяком случае, ей куда привычнее управляться со шпагой, чем с веером.
И Констанс погрузилась в мечты самого фривольного свойства: ей представилось, как она заставляет его светлость раздеться, угрожая ему шпагой, а потому не заметила, что Вир, поглядывавший на нее время от времени, вдруг замер и впился в нее взглядом.
Она и не подозревала, как прелестно выглядела в тот момент, облитая солнцем, с полощущейся вокруг стройных ног юбкой, с гривой ярко-рыжих распущенных волос, развевающихся по ветру. Она была сама женственность. У него даже дыхание перехватило. Похоже, точно такой эффект она оказывала и на всю команду. Не без злорадного удовольствия он наблюдал за тем, как откровенно пялились на нее моряки, очарованные явлением, столь прекрасным и столь чуждым привычному для них миру кораблей и морей. Даже Рот, который был по рождению сын аристократа, впрочем, изгнанный из лона семьи, отрекшейся от него. С самого начала было ясно, что он так же ослеплен ею, как и простые матросы. Для Рота Констанс была, вероятно, еще и напоминанием о прежней жизни, которую он оставил и ни разу не пожалел о том. Но возможно, что вспоминать ему было нелегко.
