Патриция Поттер - Молния
— Это ваше?
Он кивнул.
— Я перейду к Вейду, моему первому помощнику.
— Я… Я не могу занять вашу каюту.
Он одарил ее дьявольской ухмылкой.
— Мы… можем ее разделить, — предложил он.
Лорен чувствовала, что заливается румянцем, особенно оттого, что испытывала странное томление в глубине своего тела. Она отвернулась.
Тон Адриана тотчас же изменялся.
— Извините, Лорен, но обычно мы не берем пассажиров. Это все, чем мы располагаем. Я могу отвести вас обратно к Джереми.
Лорен закусила губу. Каюта оказалась меньше и скромнее, чем она предполагала. В ней не было окон, не было никакого комфорта, только узкая постель в стене и маленький, привинченный к полу письменный стол. В одну из стен был встроен книжный шкаф, и он был полон. Там же был маленький матросский сундучок и несколько крючков для одежды да два крючка для масляных ламп. Это было все.
Но все это хранило запах его тела, пахло мылом, кожей и мускусом. И даже это суровое жилище, похожее на келью, обладало неотразимой привлекательностью, потому что оно принадлежало ему.
— Здесь прекрасно, — сказала она тихим голосом, стараясь не обращать внимания на овладевавшее ею томление.
Как он мог все еще так действовать на нее теперь, когда она знала, что ничего не значит для него, что она для него лишь объект пари, заключенного в винной лавке?
Появился Сократ и подбежал к маленькому ящичку с кучкой тряпья внутри.
— Я полагаю, вы не против разделить каюту с Сократом? — спросил Адриан с той легкой насмешливой улыбкой, которая выражала его иронию по отношению к себе и которая всегда вызывала у нее ощущение, похожее на удар в живот.
— С точки соблюдения приличий это уже лучше, — ответила она.
— Какие уж тут приличия, когда вы здесь одна — на таком судне, — сухо ответил он. — Я все еще хотел бы, чтобы вы передумали.
Лорен отрицательно покачала головой. Она хотела бы передумать. О, как бы она хотела передумать! Она подумала о маленьком полотняном мешочке с песком, что лежал у нее в чемодане.
— Мне нужно идти наверх, — сказал Адриан, — а вы устраивайтесь.
— Когда мы отправляемся?
— Через несколько часов. Вы можете подняться наверх и посмотреть. Сегодня вечером многие корабли уходят в рейс… это интересное зрелище.
— Как насчет патрульных судов северян?
— В районе Багамских островов они ничего не могут с нами сделать. Кроме того, это довольно большое пространство. Они могут попытаться следовать за нами, но в темную ночь, да еще с погашенными огнями, от них нетрудно удрать.
Проведя лишь несколько минут в каюте, она почувствовала себя неуютно, просто не смогла дольше выдержать в такой тесноте. Но Лорен колебалась, не решаясь подняться на палубу. Там будет Адриан, и она не знала, сможет ли она выдержать пребывание рядом с ним, потому что ее тело начинало вести себя самым предательским образом, как только поблизости оказывался Адриан Кэбот.
Но так же трудно было оставаться наедине со своими мыслями, или же видеть окружавшие ее вещи Адриана, или ощущать этот запах, вызывавший у нее томление.
Через три или четыре дня, если все пойдет хорошо, эта каюта больше не будет принадлежать ему.
Если все пойдет хорошо.
— Лорен, — тихо прозвучал голос Адриана возле ее уха.
Она вернулась к реальности, к этой чарующей ночи и к опасности. К опасности, которая грозила ему. К опасности быть рядом с ним. Всемилостивый Боже, как же она сможет все это пережить?
Она побуждала себя ненавидеть его. Ненавидеть его за то, чем он был, за то, что он делал, за пари, которое он заключил.
Но это было то же самое, что ненавидеть тепло, ненавидеть яркое солнце, ненавидеть яркий день, когда тело пьянеет от тепла.
— Вы боитесь? — спросил он, и его рука чуть сильнее сжала ее плечо.
Лорен старалась не смотреть ему в глаза. Она не могла смотреть на него сейчас, не могла смотреть в эти глаза, такие синие, что она никогда не могла увидеть их дно или разобраться, что за подводные течения таятся в их глубине. Она не понимала его, возможно потому, что видела в нем слишком много противоречий.
— Да, — ответила она.
Но не по той причине, что он думал.
— Этот рейс довольно безопасен, — сказал он, склоняясь к ней, и слова его были тихим шепотом в ночи, когда его дыхание коснулось ее уха, и она почувствовала, что дрожит, несмотря на теплую карибскую ночь.
Или это было утро?
Он убрал руку с ее плеча и обнял ее за талию обеими руками. Она почувствовала, что прислоняется к нему спиной. Это было так естественно, словно это оглавление тел было чем-то само собой разумеющимся.
Лампы на корабле погасили одну за одной, и она обернулась, искоса взглянув на него. Ночь освещала теперь только сонмы звезд, посылавших на землю лишь малую часть своего сияния.
— Самое время, — прошептал он, — затеряться во тьме.
Лорен смотрела, как один за другим исчезают далекие огни. Казалось, что они с Адрианом одни во мраке ночи. Даже громкие голоса команды стихли до шепота, и в огромном пустом пространстве слышался лишь звук воды, плещущейся о корпус судна.
И эта неожиданная пустота вокруг соответствовала пустоте в душе Лорен. Руки Адриана все еще обнимали ее, и эти объятия дарили ей глубокое наслаждение. Но все это ложь, напомнила она себе. Для него это ничего не значит, равно как и для нее теперь тоже.
Она заставила себя спросить:
— Разве это не опасно… идти без фонарей?
— Джонни лучший из лоцманов. Он видит, он чувствует каждый риф, каждый выступ суши во тьме ночи. Черт побери, если я понимаю, как он это делает. Думаю, что в нем есть что-то от совы.
«Говори, говори», — мысленно молила она.
Только бы отвлечься от этих ощущений.
Лорен чуть-чуть подвинулась, и руки Адриана подвинулись вместе с нею. Соприкосновение кожи, соприкосновение тел было до боли приятным. Ей хотелось, чтобы его руки двигались, хотелось вновь испытать те восхитительные ощущения, которые давали ей возможность постигать полноту жизни.
Она почувствовала, что ее дергают за юбку, и посмотрела вниз, едва различив Сократа в темноте. Потом она запрокинула голову. Тень от головы Адриана, его резкие правильные черты были так близко и стали еще ближе, когда она почувствовала его губы на своей щеке и он легонько повернул ее, так что она оказалась скорее сбоку, чем перед ним.
Сердце ее стучало так громко, что ей казалось, что он мог слышать этот стук. Ее рука, лежавшая на поручне, дрожала. Его губы двинулись дальше, они нежно и ласково искали ее губы.
Лорен знала, что их скрывает чернильная темнота и что никто из команды не может их видеть. Казалось, что они одни под бесконечным пространством небосвода и на свете нет больше никого, кроме них двоих. Она почувствовала, что ее губы крепче прижались к его губам, и поняла, что отвечает на его поцелуй, что рот ее приоткрывается навстречу его нежной настойчивости.
