Оливия Уэдсли - Принцесса Востока
Он думал о предстоящем конце. Он застрелит Каро, а затем себя. Днем в ярком сиянии солнца они вместе уйдут в пустыню и останутся там навсегда.
Он круто повернулся и вошел в палатку. Лунный свет падал через открытые двери, и золотые полосы его освещали лицо Каро, ее распущенные волосы, которые он так любил. Он опустился на колени около нее и долго любовался ею. У них осталось так мало времени. Неизбежная смерть была так близка.
Он поднял ее, притянув к себе. Она открыла глаза, улыбнулась ему и обвила его шею руками, нашептывая ему слова любви и нежности.
– Здесь и так трудно следить за своей внешностью, – весело произнесла Каро. – Но если я даже не смогу мыться, подумай только, дорогой!
– Ты так красива, что сможешь обойтись и без этого, – уверял ее Сфорцо шутливо, но глаза его были мрачными.
Ему пришлось сознаться Каро, что источник временно иссяк.
Каро беззаботно заметила:
– Какая неудача!
И занялась приготовлением кофе для завтрака.
Она подошла сзади и положила ему руку на плечо:
– Мой дорогой.
– Да? – Он не имел сил повернуть голову.
– С нашим источником что-то случилось – он совсем иссяк!
Она почувствовала, как он вздрогнул.
– Он почти высох, – ответил он, помолчав.
Каро спрятала голову на его плече, и голос ее был глухим, когда она ответила:
– Так вот в чем дело!
Он быстро обернулся и взглянул на нее.
«Какая она храбрая, стойкая, прекрасная», – подумал он с восхищением и вслух сказал, разводя руками:
– Боюсь, что это так.
За целый день они больше не упомянули об источнике.
«Ночью она заговорит об этом», – думал Сфорцо и был прав.
Вечером, когда они отдыхали, лежа перед палаткой, Каро спросила, гладя его волосы:
– Как долго мы сможем продержаться, Джиованни?
– Думаю, не больше недели, – ответил Сфорцо, – а через неделю… – Он прижал свою голову к ее плечу. – Но может быть, за неделю здесь пройдет караван, – продолжал он, – случайно проедут солдаты, или, может быть, люди Роберта найдут нас. Неделя!.. Моя маленькая, дорогая Каро, за неделю создавались и гибли целые царства.
– И целую неделю я не смогу помыть лица, – прервала его Каро шутя.
Он рассмеялся:
– Хорошо, дитя. Ты сможешь умыться.
Но ночью она не могла заснуть.
Когда Сфорцо спал глубоким сном около нее, обняв ее одной рукой, она думала о смерти, ожидавшей их. Она вспоминала о прошлом, о Джоне, об ошибках, совершенных ею. Она не была счастлива тогда, все казалось ей теперь таким далеким и чуждым. Год назад она покинула Англию. Жизнь будет всюду продолжаться по-прежнему, когда ее самой уже не будет больше.
Ей казалось странным, почти невозможным, что где-то, за тысячи миль отсюда, друзья вспоминали о ней, шутили, смеялись, веселились, а она была здесь, затерянная в песках, и ничто уже не могло спасти ее.
Пустыня захватила их, завладела ими навсегда.
Но здесь, среди одиночества песков, она нашла Сфорцо, здесь она обрела свою любовь. Могла ли она жаловаться на жестокость судьбы?! Предпочла бы она жизнь без него, пустую и гнетущую? Ведь умирать было так легко…
«Но я хочу жить, я хочу жить еще!» – кричала ее душа.
Словно угадав ее мысли, Сфорцо проснулся.
– Мы будем всегда вместе, – тихо сказал он.
Последние дни были для них праздником. Они гуляли, шутили беззаботно, ели финики и шоколад; каждый день Каро умывалась торжествующе.
Только однажды они заговорили о предстоящем. Дни проходили, и они храбро ждали конца. Сфорцо гордился ею. Она не боялась смерти.
Однажды днем, когда она спала, он зарядил револьвер. Каро не спросила его, какой смертью они умрут, но он знал, что она догадывалась.
Иногда он удивлялся самому себе, замечая, что становится суеверным. Он следил за песком, гонимым ветром, и думал: «Если он упадет здесь, пройдет караван», или, смотря на легкие облака, несущиеся по вечернему небу, повторял про себя: «Если из-за облаков выйдет луна, мы будем спасены».
Он рассказал об этом Каро, и оба рассмеялись над его мыслями. Они заговорили об инстинктах и суевериях, унаследованных от предков, о вере в переселение душ.
– Я хотела бы знать, какой смертью я умирала прежде, – шутя заметила она.
Он нагнулся к ней и поцеловал. Слезы стояли в его глазах.
– Но не умирала так храбро и просто, как теперь, – сказал он хрипло.
– Но ведь ты со мной, – ответила Каро. – Ты здесь, около меня, и до конца будешь со мною. Мы никогда не расстанемся. В смерти лишь страшна разлука, а я умру с тобой.
Когда настала последняя ночь, Сфорцо зажег большой костер, разгоревшийся ярким золотисто-багровым пламенем.
Глядя на костер, Сфорцо думал: «Он угаснет на рассвете, когда пройдет наша последняя ночь».
Как это ни было странно, они заснули глубоким, спокойным сном в объятиях друг друга.
Солнце уже светило в небе, когда они проснулись. Они позавтракали под пальмами и сели на горячий песок около них. Взоры их встретились, и она прочла безграничное обожание в его глазах.
– Помнишь нашу первую встречу? – спросила она. – Помнишь, Джиованни, маленькую гостиницу, цветущие настурции, рощу, из которой ты появился так внезапно?
– Ты сидела в зеленом кресле, – продолжал Сфорцо. – Ты была в золотистом платье и такой же шляпке с отделкой цвета твоих глаз, зеленых и прозрачных… Какой ты была красивой!
– Да, была, – пробормотала она.
– Нет, ты и сейчас прекрасна, ты всегда была такой.
– Мой дорогой, ты пристрастен и видишь меня…
– Я вижу тебя такой, какая ты есть. Ты моя душа, моя жизнь. Ты самая прекрасная, самая храбрая женщина…
– Храбрая… – прошептала она.
Он заметил, что губы ее дрогнули. Он знал, что ее мучила жажда.
Стоя перед ней на коленях, он повторил:
– Ты самая храбрая женщина, которую я когда-либо знал, дорогая.
Каро тихо рассмеялась и сказала:
– Помоги мне быть такой. Уйдем отсюда. Здесь так жарко. Мы снова вспомним о Париже, о нашей первой встрече, когда ты…
– Что, дорогая?
Она улыбнулась:
– Когда ты так понравился мне.
– Я люблю тебя, Каро, – тихо произнес он, целуя ее.
Она была очень бледна. Легкая тень появилась под глазами. Оба молчали. Над ними сияло солнце, яркое, безжалостное. И оба знали…
Каро остановилась первая.
Она посмотрела на Сфорцо и сказала:
– Поцелуй меня, как тогда, в первый раз, мой любимый, и… – ее губы дрожали, – обещай мне, что твоя рука не дрогнет.
– Обещаю, – ответил он.
Он обнял и поцеловал ее. В этом поцелуе растворились их души. Они стояли, прижавшись друг к другу, и солнце освещало их фигуры.
Каро сказала:
– Джиованни! Умереть так, в ярком свете дня! Мой дорогой, я хотела бы жить ради нашей любви.
