Патриция Гэфни - Леди Удача
Он сел рядом с ней, позабыв и про речь, и про человека, ожидавшего его в гостиной.
– Милая Касс, – прошептал он.
Осторожно просунув руку ей под затылок, Риордан тихонько потянул ее на себя. Она сонно застонала и покорно подалась к нему. Теперь опорой ей служила не стена, а его грудь; для пущей надежности он обнял ее обеими руками. Как и при первой встрече, сегодня она была в белом, только на этот раз в абсолютно благопристойном летнем наряде, отделанном светло-голубыми ленточками. Даже во сне она выглядела свежей и элегантной.
Он обнимал ее впервые с того памятного дня, когда она велела ему больше не прикасаться к ней. Такие правила придумывают, чтобы их нарушать, решил Риордан, проводя губами по ее лбу вдоль линии волос и вдыхая ей одной присущий запах: тонкий нежный аромат, для которого он никак не мог подобрать названия. Она уронила руки на расстеленные на коленях страницы; у него сжалось сердце при виде беззащитных, безвольно полураскрытых ладоней. Он бережно уложил ее голову к себе на плечо, провел рукой по ее бархатистой щеке, потом кончиками пальцев коснулся ее губ.
– Касс, – позвал он еще раз.
– Риордан, – откликнулась она с тихим долгим вздохом, открывая глаза.
– Филипп, – поправил он шепотом.
У нее по-прежнему был сонный, ничем не встревоженный взгляд. Он почувствовал, что теряет власть над собой, погружаясь с головой в прекрасную бездонную глубину ее серых глаз. Ни у кого на свете не было таких длинных ресниц, как у нее. Ее кожа напоминала лепесток диковинного белого цветка. Его рот потянулся к ее губам, словно влекомый магнитом. Потом, прямо у него на глазах, ее взгляд изменился: теперь она вполне проснулась и насторожилась, выжидая, почти не дыша. Это боязливое ожидание заставило его наконец устыдиться самого себя. Остановившись у самых губ ее, он спросил:
– Каково воздействие свободы на индивидуумов?
Кассандра растерянно заморгала, и это заставило его улыбнуться. Легонько встряхнув ее, Риордан повторил свой вопрос. Она озабоченно нахмурилась.
– Свобода позволяет им делать все, что им нравится.
– Так что же нам следует предпринять на сей счет?
– Нам следует… понять, что именно им нравится, чтобы не нарваться на поздравления, которые… которые могут вскоре перерасти в соболезнования.
Он кивнул.
– И вы с этим согласны, мисс Мерлин?
Ей трудно было думать, пока он ее обнимал. И как вообще ее голова очутилась у него на плече?
– Да, я с этим согласна. Будь добр, ты не мог бы…
– О, разумеется. Прошу прощения.
Риордан разжал руки и отодвинулся, чтобы дать ей побольше места.
– Ну и как тебе Берк в сравнении с Руссо? – деловито осведомился он, стараясь упредить ее собственные расспросы о том, каким образом она проснулась в его объятиях.
Кассандра вспыхнула, вспомнив свою первую встречу с Риорданом в клубе «Кларион», когда она заявила, что одинаково восхищается ими обоими.
– Между ними нет ничего общего, верно? – сказала она, одергивая платье и приглаживая волосы.
– Верно, – согласился Риордан, решив не смущать ее напоминанием о том вечере.
– Я бы сказала, что мистер Берк – глубокий почитатель старины. А поскольку Национальный конвент [28] – явление новое, не имеющее собственных традиций, Берк считает его учреждением вредоносным, узурпирующим законную власть.
– Вредоносным учреждением, – повторил Риордан, приятно удивленный ее ответом.
– К тому же он гораздо консервативнее, чем Руссо, – покраснев от смущения, заторопилась Кассандра. – Он не верит в способность народа к самоуправлению.
– А тебя это удивляет? Ты ведь сама жила в Париже, Касс, ты знаешь, на что способна толпа. Она заколебалась.
– Странно, почему все твердят «толпа, толпа», как будто речь идет о каких-то дикарях в окровавленных лохмотьях! Представь себе, Филипп, люди в толпе – это самые обыкновенные мужчины и женщины: булочники, мыловары, обойщики. Рабочий люд, у которого мы покупаем все, что нам необходимо. Без них мы бы просто пропали.
Риордан задумчиво кивнул.
– И тем не менее, – продолжала Кассандра, – этот Берк так убедительно доказывает, что оставлять бразды правления в их руках было бы безумием, что я не могу с ним не согласиться.
– Он обладает даром убеждения. Тем и прославился в палате общин. В Англии памфлет, который ты читаешь, больше способствовал отрезвлению горячих голов, увлекшихся идеями французской революции, чем что-либо другое. Продано уже тридцать тысяч экземпляров.
– Ты с ним знаком?
– Только шапочно. Такие выдающиеся личности, как Берк, обычно не жалуют молодых выскочек, да еще с дурной репутацией.
Его улыбка была проникнута иронией, даже горечью.
– Он тебе нравится?
– Чрезвычайно.
– Может быть, в один прекрасный день он узнает, что ты за человек на самом деле, и поймет, что все остальное было притворством. И тогда он тоже будет тебя уважать.
При этих словах его лицо изменилось.
– Ах, Касс… Спасибо тебе на добром слове.
Взяв ее руку, Риордан поцеловал пальцы, но этого ему показалось мало. Не успела Кассандра сказать хоть слово, как он поцеловал ее прямо в раскрывшиеся от неожиданности губы, упиваясь их вкусом, прислушиваясь к ее частому, неровному дыханию. Этого тоже оказалось мало, но, имея дело с Касс, он всегда увлекался и заходил слишком далеко. Риордан попытался взять себя в руки, пока это еще было возможно.
Для этого ему пришлось встать. Ее огромные глаза смотрели на него не то с упреком, не то с мольбой: в косо падавшем из окна свете трудно было разобрать.
– Мне надо идти, меня человек ждет.
Она кивнула.
– Я вернусь, а ты пока читай дальше, – отрывисто приказал Риордан и вышел.
Кассандра долго смотрела на закрывшуюся за ним дверь библиотеки, прижимая пальцы к губам. Наконец она спохватилась: на коленях у нее была еще кипа непрочитанных страниц. С усталым вздохом она пристроила памфлет на углу банкетки, приспособив подушку в качестве пюпитра, а сама немного отодвинулась: таким образом ей удобнее было разбирать мелкий шрифт.
«Король Англии является королем по праву наследования, освященному законом и обычаем, – читала она. – Он сохраняет свою корону вопреки воле пораженного революцией общества, которое не подает за короля ни единого голоса, индивидуально или коллективно…»
Ее мысли стали разбредаться. Перед глазами невольно всплывала во всех подробностях сцена, только что произошедшая между нею и Риорданом, начиная с того момента, когда она проснулась в его объятиях. Кассандра вспомнила тот день, когда велела ему больше к ней не прикасаться. До сих пор, если не считать редких и случайных касаний, всегда происходивших на людях, ее запрет действовал. Что же изменилось? Неужели он, так же, как и она, тоскует по близости, которая совсем недавно их связывала?
