Пенелопа Уильямсон - Сердце Запада
– Черт, да. Я могу по памяти повторить целые главы и стихи и не пропустить ни единого «твое» или «ты». И меня ни разу не поразило молнией. Страшно подумать, верно, Бостон?
Клементина начала собирать испорченное белье, бросая его в жестяную лохань.
– Я все заново постираю завтра, – сказала она и подняла глаза на Рафферти, словно хотела запустить лоханью, бельем и всем остальным в его голову.
– Ветер будет дуть и завтра, и послезавтра. День за днем на протяжении всего лета. Хотя потом наступит зима, и станет так холодно, что ты сможешь заморозить белье досуха. Но, скорей всего, к тому времени тебя уже здесь не будет.
– Ваш брат учит меня ездить верхом. Наступит зима, и я буду кататься на вашем большом пегом мерине.
Минуту назад Зак смеялся вместе с невесткой, и она ему почти нравилась. А сейчас его внутренности скрутило от гнева и ужасного желания, и Зак не знал, откуда взялись такие чувства и что они означают. Он не хотел, чтобы она училась ездить верхом, а хотел, чтобы она уехала.
– В игре может выиграть только один, – прохрипел Рафферти. – И это будешь не ты.
– А вот и буду.
– Не будешь, потому что не принадлежишь этому месту. Мне и раньше встречались дамочки вроде тебя. У тебя поджимается зад и морщатся губы при одном лишь невинном ругательстве, и ты такая накрахмаленная, что скрипишь на ходу. Ты не просто бесполезна, а еще и путаешься под ногами. Если бы ты была теленком, то даже на мясо не сгодилась бы.
Клементина сжала губы и так быстро бросилась бежать прочь, что юбка захлопала по ногам. Рафферти погнался за ней.
Клементина резко остановилась у двери в лачугу и оглянулась на него с немым испуганным вопросом. Она держала в руках маленький венок, сплетенный из сладкой травы и белого шалфея и украшенный перьями птиц и высушенными полевыми цветами. Его раньше здесь не было, а значит, в их отсутствие кто-то заходил. Посетитель, который не хотел застать хозяев дома.
– Это ловушка для снов, – пояснил Рафферти. – Повесь ее над кроватью, и через отверстие в центре будут приходить хорошие сны, чтобы сделать твои ночи приятными. Какое-то время скво Джо Гордого Медведя плела их и пыталась продавать, но никто не покупал. Наверно, так она благодарит тебя за молоко.
– О! Но откуда вы знаете про молоко?
– Ха, эта история уже облетела весь округ Танец Дождя, и не многим по нраву твоя бостонская аристократическая благотворительность.
Щеки Клементины слегка порозовели.
– Вы ошибаетесь насчет меня. Вы все ошибаетесь, и я вам это докажу.
– Как? Захаживая к индейским скво, поскольку считаешь, что мы не сочтем этот поступок достойным леди?
– Но вовсе не поэтому я… – Румянец на ее лице сделался багровым, и она резко втянула в себя воздух. – Вы безжалостны.
– Такова Монтана.
Спокойный проницательный взгляд Клементины, такой же, как там, на поляне, казалось, затронул неизведанные струнки души Зака. Но затем она медленно повернулась и вошла в дом с ловушкой для снов в руке, но тут же снова остановилась, увидев подарок Зака брату – пару подсвечников, вырезанных из лосиных рогов, отполированных до блеска слоновой кости.
– О, Боже, – с забавным присвистом выдохнула она.
Затем подошла к столу, подняла один подсвечник и осторожно провела по нему пальцами, будто слепая, узнающая предметы лишь на ощупь.
Рафферти шагнул через порог и подпер дверь подошвой сапога. Он наблюдал за невесткой из-под скрывающих глаза полей шляпы.
– Выходит, сегодня твой день подарков, – сказал он. Такая женщина как Клементина наверняка привыкла к роскошным большим серебряным канделябрам, украшенным дужками и завитушками.
Клементина повернулась. Настороженные глаза потемнели от удивления.
– Они от вас?
Зак пожал плечами.
– Не каждый день брат женится.
– Они прекрасны, – сказала она. И улыбнулась. Ласковой улыбкой, мягкой и сладострастной, как ветер в жаркую ночь. Улыбкой, скрутившей его внутренности и остановившей сердце.
Зак уставился на Клементину, ошеломленный, не в состоянии думать. Не в состоянии даже дышать. Это началось с того, как сжалась его грудь, когда он впервые увидел ее чопорную и испуганную в повозке Змеиного Глаза, и закончилось здесь, в лачуге, ее улыбкой и пульсирующим приливом желания внизу его живота.
Вожделея, Зак наблюдал, как она расставляет подсвечники на столе. Жена Гаса расположила их по одному с обеих сторон от кофейной банки с розовыми и голубыми полевыми цветами. Подсвечники хорошо сочетались с обстановкой. Лишь сама Клементина выглядела здесь неуместно.
Зак хотел бы овладеть ею быстро, грубо и страстно, не на постели с вышитыми подушками и перьевым матрасом, а на земле, устланной иглами лиственниц, под голубым небом, и чтобы горячий ветер обдувал их обнаженную, потную кожу и заглушал стоны, хлопки и тяжелое дыхание. Хотел заставить ее выкинуть из головы все чопорные манеры, заставить кричать и содрогаться под его твердой мощно вонзающейся плотью. Хотел подчинить ее, заставить сгорать от желания. «Боже, помоги мне», – подумал Зак, развернулся и, спотыкаясь, вышел обратно во двор.
Он возжелал жену брата своего.
ГЛАВА 9
– А сейчас замрите, мистер Монтойя, пока вас не щелкну.
Серебряные бляшки на сомбреро паренька засверкали, когда он рассмеялся.
– Слышите, босс? Ваша жена говорит, что собирается щелкнуть меня.
Щеголь встал в позу: большие пальцы зацеплены за красный кушак на талии, одно бедро выставлено вперед. Кожаные штаны украшены серебряными заклепками, а сапоги – цветной аппликацией. Паренька из местных наняли в «Ревущий Р» в помощь с весенним сгоном скота. Но в очарованных глазах Клементины он выглядел так, будто только вчера пересек испанскую реку Рио-Гранде.
Под накидкой для фокусировки Клементина не видела нетерпение своего мужа, зато явственно слышала его. За ее спиной, поднимая пыль, ерзали сапоги. Гас ударил скрученным лассо по бедру.
– Ты не могла бы поторопиться, малышка? – наконец сказал он. – Коровы не заклеймят себя сами. Солнце уже так давно встало, что роса почти высохла.
Солнце действительно рассеяло большую часть утреннего тумана. С учетом этого обстоятельства Клементина отрегулировала объектив. Она не станет спешить со своими фотографиями. Нет, не станет.
Коровы мычали как голодные дети, словно их обманом выманили из каньонов и усыпанных хвоей предгорий. Мужчины свистели и покрикивали, собирая животных в мычащее стадо, над которым стоял гул сталкивающихся рогов.Пыль ореолом окружила солнце, и копыта все громче стучали по земле, пока Клементина не почувствовала, как та загудела под подошвами. От рокота у нее зазвенело в ушах.
