Жаклин Санд - Неверная жена
– А я все ждал, объявишься ты или нет, саиб. Поверить не мог, что пропустишь самое интересное. Какими путями?
– Я сопровождаю графиню де Ламонтань.
– Значит, она выжила? Рад это слышать, – и, судя по всему, Фарис действительно был рад. – Отведешь меня к ней попозже. Храбрую женщину нужно поприветствовать. Отсидишься в Тиверии или на войну поедешь?
– Если замолвишь за меня словечко перед Салах ад-Дином. Да?
– Ты ведь знаешь, он любит храбрецов. Но не позволит пленнику перейти на ту сторону и встать в строй врага, – усмехнулся Фарис.
– Я буду благодарен за возможность наблюдать. Какой из меня воин, к тому же сейчас.
Рана плохо заживала и разболелась, как назло.
– Ты мне все расскажешь, но позже. Я найду тебя. Будешь со своей женщиной?
– Пожалуй, что так.
– Ты сорвал цветок, а?
– Фарис!
Друг усмехнулся.
– Прости, саиб. Никак не могу поверить, что ты на такое решился ради нее. Но она того стоит. Я видел ее недолго, однако сила ее духа восхитила меня. Надеюсь, она смогла оправиться после того, что с нею случилось.
– Она больше воин, чем я, друг мой.
– Тогда она тебя завоюет, а? Или есть крепости, которые не сдаются?
Даниэль покачал головой и ничего не сказал на это.
Фарис исполнил свое обещание и чуть позже явился в комнату Александры. Та удивилась и обрадовалась, увидев его, и узнала сразу. Даниэль, который присутствовал при встрече, внимательно наблюдал за всем.
– Госпожа, – Фарис поклонился Александре. – Я рад видеть вас в добром здравии.
– Я тоже, – отвечала она в некотором замешательстве, разглядывая его наряд – кольчугу, расшитую рубаху, меч в ножнах за спиной. – Но что вы делаете здесь? Разве вы не… – она покосилась на Даниэля и решительно закончила: – Не вор?
– Вор, – отвечал Фарис с удовольствием, – да еще и наемник. В отличие от своего друга-франка я люблю лезть в самое пекло. Потому с удовольствием продаю свои услуги тем, кто в них нуждается. Салах ад-Дину понадобились верные воины, а у меня есть меч, и конь хорош.
– Что же, вы отправитесь в битву?
– Конечно.
– Я бы тоже хотела поехать, – сказала Александра. – Быть там поблизости, чтобы узнать, чем все закончится.
Даниэль уставился на нее, уверенный, что ослышался.
– Ты должна остаться с графиней Триполийской здесь, в Тиверии. Это безопасно.
– Мне все равно, безопасно здесь или нет, – сказала Александра, – ты-то ведь едешь? А ты охраняешь меня. Значит, и я поеду.
– Я тебя не охраняю, я тебя сопровождаю. Могу и не делать этого.
– Тогда я сама отправлюсь или попрошу господина Фариса помочь. – Александра ослепительно улыбнулась.
Даниэль застонал, закрыл лицо рукой и покачал головой.
– Скажи хоть ты ей, друг мой.
– Не понимаю, отчего ты отказываешь прекрасной даме, – провозгласил Фарис, ничуть не смущенный, – пускай едет, коли охота посмотреть. Послушает звон клинков, находясь в лагере. Салах ад-Дин примет ее в своем шатре.
Даниэль выразительно на него покосился.
– Салах ад-Дину, – сказал он с нажимом, – не до того. Кто поручится, что завтра он не проиграет битву?
– Если он проиграет, супруг графини быстро найдет ее. Или она – его. А ты получишь свою награду скорее. Не так ли?
И Фарис подмигнул Александре. Она посмотрела на Даниэля с самым невинным видом.
Так и вышло, в тот же день они выехали вместе с войском из Тиверии.
Казалось, султан ничуть не удивился, когда ему передали просьбу графини де Ламонтань; наоборот, сказал, что присутствие прекрасных женщин приносит удачу. Александра что-то сильно в этом сомневалась, однако ее пригласили в свиту, а вместе с нею и Даниэля. Он был хмур в последнее время, да и рана, судя по всему, его беспокоила: Александра заметила, как он морщился, когда садился верхом.
Графиня Эшива осталась в городе ожидать, чем кончится сражение; в любом случае султан обещал отпустить ее в Аккру. И, как и говорил, он преподнес ей богатые дары.
Тиверия, вернее, то, что от нее осталось, лежала теперь позади. Войско Салах ад-Дина двигалось навстречу войску короля Иерусалимского.
Султан, как сказал Александре Даниэль, обеспечил себе главное – тотальный перевес в легкой кавалерии, полный перевес в кавалерии вообще и значительный перевес в тяжелой кавалерии. Армия его была значительно подвижней, чем состоящая в большинстве из пехоты армия латинян. Рассчитывать заранее на успех он не мог. В сущности, все могло случиться точно так же, как и в предыдущие годы, – противостояние двух армий без полевого сражения. Они могли маневрировать днями и неделями, однако взятая Тиверия должна подхлестнуть короля Ги.
Ядро войска состояло из курдов, которым Салах ад-Дин безгранично доверял и во всем на них полагался, а они считали службу ему долгом перед своим народом. Отборная конница, таваши, наводила страх на тех, кто способен пасть духом. Бедуинов и волонтеров в армии изначально была половина всего войска; к таким волонтерам относился и Фарис. Поскольку Салах ад-Дин пошел в наступление не сразу, он успел получить пополнения из жаждущих джихада мусульман. Большую часть войска составляли тюркские солдаты, или, как их еще называли, сельджуки; в руках разбойников, вышедших из этого народа, Александра уже побывала, а потому неохотно слушала то, что ей о них говорил Даниэль. Однако он заверил ее, что Джабир из замка Ахмар и кавалерия, вооруженная дальнобойными луками, – это и сравнить нельзя. Даниэля, казалось, восхищала мощь врагов, но он с таким же восхищением говорил и о франкском войске. Ибо тяжелая рыцарская конница, ударявшая в лоб, неизменно обращала в бегство самых храбрых сельджуков.
Многие крестоносцы считали, что Салах ад-Дин действует по наитию и не планирует свои битвы; Даниэль полагал, что султан собирал войска, готовил припасы, провоцировал войну, выбивал союзников у Иерусалимского королевства – все ради одной цели: захвата всех земель, еще остававшихся под властью христиан. Султан не случайно осадил Тиверийскую крепость, тем самым он дал время королю Ги собрать силы и выступить в поход. Салах ад-Дин хотел именно полевого сражения, чтобы выманить гарнизоны из городов и крепостей и потом быстро их захватить.
Султан мог не просто легко оставить позади пехоту, он мог столь же легко ею пожертвовать при необходимости. Латиняне такого себе позволить не могли, ибо вся их тактика строилась на непрерывном взаимодействии пехоты и конницы, по отдельности они были обречены на гибель. Салах ад-Дин же мог распоряжаться одними всадниками регулярной кавалерии и конными бедуинами. Для полевого сражения этого ему вполне хватило бы. А пехоту можно было посадить в укрепленный лагерь возле источника воды.
