Энн Дуглас - Хитрость мисс Кэролайн
Готовясь ко сну, Кэролайн впервые задумалась о том, откуда у Уолтера деньги. Она всегда считала, что он получил наследство. Она никогда не спрашивала, а он никогда не говорил. Может быть, мрачно подумала она, он их заработал на продаже оружия во Францию. Может быть, еда, которую она ела, несчастные платья, которые носила, каждый уголек в камине — все было куплено на деньги, полученные за нелегальную деятельность?
Как она могла выйти замуж за такого человека?
Наступил понедельник. В этот день Дикон уезжал. Они с Рут помирились. Они поссорились из-за вещей, которые Дикон собирался взять с собой. Когда он принялся разыскивать в своем шкафу старые, но любимые панталоны и жилетки — вещи, подходящие для выполнения его миссии, и не обнаружил их, он накинулся на своего камердинера, но тот лишь недоуменно пожал плечами. Тогда Дикон отправился к Рут.
— Эти обноски! — возмущенно воскликнула та. — Да в них уже и в саду возиться стыдно. Они лежат вместе с моими вещами. Я собираюсь отправить их в церковь, как только будет время.
— Ты не имеешь никакого права! — кричал Дикон. — Ты мне не нянька! — Он пробормотал про себя несколько крепких выражений. — Где они?
— Мне кажется, в прачечной. Ради Бога, Дикон, ты же не собираешься…
— Собираюсь, — ответил он, гневно глядя на сестру. И помчался в прачечную выручать свою одежду, которая была аккуратно завернута в узел и перевязана веревкой. Дикон разорвал веревку и собрал свои мятые сокровища.
— Прикажи, чтобы погладили, — потребовал он от Рут, притащив к ней свою одежду. — И никогда, никогда не смей совать свой нос в мой шкаф.
Они не разговаривали целый день, но сегодня, в понедельник, все было забыто. Старая одежда была выстирана, отглажена и аккуратно сложена. Лошадей уже впрягли в кабриолет. Пора было уезжать.
— Мне было бы спокойнее, если бы ты взял с собой кого-нибудь, — взволнованно говорила Рут. — Мне не нравится, что ты будешь один в этом осином гнезде. Возьми с собой хотя бы грума.
— Мне кажется, что я уже достаточно взрослый и смогу сам за себя постоять, — весело сказал Дикон. Ничто не могло сегодня испортить ему настроения.
Кэролайн смотрела на них, раздираемая противоречивыми чувствами. Если бы она смогла поехать с ним! Дикон не узнает Уолтера, если они столкнутся лицом к лицу. И Джеймса Фенланда он тоже не знает. Она могла бы ему помочь!
Ей было не просто подавлять в себе те чувства, которые она испытывала к Дикону, ей казалось, что ему тоже было не просто скрывать свои чувства. Нельзя сказать, чтобы он очень старался. Она помнила глупую выходку с копченой селедкой. Были и другие, такие невинные, как улыбка или случайное прикосновение, когда он брал свою чашку. Он ее мучил, и они оба об этом знали.
«Господи, — думала она. — Сколько замужних женщин имеют любовников. Почему я не могу? Об этом сплетничают, но никто не возражает, если все происходит тайно».
Кэролайн не могла заставить себя на это согласиться. Она кивала, улыбалась и желала Дикону успеха. Она обещала писать, как только Дикон сообщит им свой адрес. Она махала вслед, пока кабриолет не исчез из виду. Затем она отправилась к себе кроить новое платьице для крещения.
Ехать сразу в Рай, чтобы разыскать там Ферриса, информатора, или ехать прямо в Димчерч? Если полковник Дейвенпорт, бывший начальник Ферриса, не смог узнать ничего большего, напоив его как следует, то Дикон не видел, каким образом ему удастся этого добиться.
Он также не был уверен, что в Димчерче узнает что-нибудь ценное. Все, что у него есть, это заявление Кэролайн, что ее муж регулярно ездит туда к своему родственнику. Эти поездки могут быть совершенно невинными. Он уже давно ненавидел его и хотел, чтобы виконт Кэрроуэй был тем человеком, за которым он охотится, но уговаривал себя быть благоразумным.
Весна в Кенте была в полном разгаре. Дикон старался не терять зря времени. Он наслаждался свежим воздухом, запахом цветущих яблонь, персиков и слив, видом работающих на полях фермеров. Он заметил в саду вдоль дороги целую колонию гнездящихся дроздов, шелест их крыльев поднимал ему настроение. Это не его любимый Дарем, но Кенту было чем гордиться.
Он заночевал в Танбридж-Уэлс и прибыл в Димчерч в среду.
Последние мили перед Димчерчем разительно отличались от плодородных полей и садов, к которым он уже стал привыкать. Никакой дороги через Ромнийские болота не было; ему пришлось объезжать их, чтобы добраться до Димчерча. Он смотрел на огромные пространства, покрытые болотной травой, то тут, то там прорезанные водными каналами, и понимал, что это идеальное место для тех, кто прячется от закона. Если человек или люди, которых он ищет, решили обделывать свои делишки именно в этих болотах, то совершенно ясно, что Дикону, который ни разу за всю свою жизнь в лодке не сидел, ни за что их не найти.
Его коню, Пегасу, болота не понравились. От резких криков болотных птиц он нервно подергивал ушами и готов был в любой момент понести. Дикон остановил Пегаса, спрыгнул с кабриолета и подошел к коню, тихо нашептывая ему на ухо ласковые слова. Пегас испуганно оглядывался по сторонам. Затем он встал как вкопанный и отказался идти дальше. Дикон выругался. Его легкий кабриолет был неприспособлен для такого долгого путешествия. Это был городской экипаж, но другого у Дикона все равно не было. Ему пришлось долго уговаривать Пегаса, пока тот не успокоился и не согласился идти дальше.
Приподнятого настроения как не бывало. Дикон медленно въехал в Димчерч и остановился у какой-то захудалой гостиницы.
Глава тринадцатая
Дикон зарегистрировался как Дэниел Ричардс и получил комнату, в которой были кровать, умывальник, стул, крошечный камин и окно, из которого открывался мрачный вид, по сравнению с которым вид из окна в комнате Кэролайн у миссис Хоббз казался просто чудесным. Так, по крайней мере, думал Дикон. Он спустился в трактир и заказал бренди.
Дикон считал себя неплохим знатоком бренди. Разве он мало выпил за всю свою жизнь? Он был уверен, что может отличить настоящий французский коньяк, хоть и контрабандный, от подделки.
То, что ему принесли, было настоящим коньяком. В таком месте, как это, хороший коньяк казался неуместным. Завсегдатаи, судя по их виду, должны были скорее предпочитать пиво, эль, джин, но не коньяк. Дикон потягивал коньяк, посматривая на свои часы, словно поджидая кого-то, и время от времени оглядывал зал.
В трактире становилось все оживленней. Каждую минуту подходили новые любители выпить. За стойкой работали две горничные. Вскоре гул голосов стал походить на рев: посетители вынуждены были кричать, чтобы их могли расслышать собеседники. Дикон понял, что подслушать что-нибудь интересное не удастся.
