Лиз Карлайл - Укрощенный дьявол
– Святые небеса, – заметил граф, когда они прошли через фруктовый сад к конюшням, – здесь действительно можно разместить и прокормить целую армию.
Уолрейфен выбрал для Обри спокойную гнедую кобылу и, скача по недавно осушенной низине, вежливо расспрашивал о строительстве осушительных рвов и с восхищением отзывался о плодородии почвы. Когда они проезжали мимо нового дома Джека Бартла, миссис Бартл, как обычно, вышла поболтать, но, увидев, что Обри сопровождает лорд Уолрейфен, ничего не сказала.
А граф был на удивление любезен и заговорил с женщиной, как будто был здесь не далее как на прошлой неделе. Он спросил ее о детях, назвав их всех по именам, и поинтересовался, как дела у мистера Бартла после несчастного случая с косой.
– О, милорд, Джек полностью поправился, – ответила женщина. – Благодарю вас за внимание.
– Могу я прислать вам что-нибудь из замка, мадам? – спросила Обри. – У нас очень много поздних трав.
– О, мы могли бы использовать мазь из плодов шиповника, миссис Монтфорд, – ответила она. – Доктор Креншоу говорит, она поможет рассосаться шрамам Джека.
– Завтра я приготовлю ее, – пообещала Обри, и они поскакали дальше.
– Все мои арендаторы так хорошо вас знают? – Граф с любопытством смотрел на Обри.
– Они должны на кого-то надеяться, милорд. А я собираю арендную плату.
– Вы? – удивился граф. – Да, конечно, у меня ведь нет управляющего имением, верно?
Обри ничего не ответила. Честно говоря, она воспользовалась возможностью исполнять обязанности Эрстуайлдера отчасти потому, что ее это беспокоило, и отчасти потому, что работу нужно было делать, а граф никого не прислал. И точно так же, как это было в небольшом имении в Шотландии, оставшемся ее матери после смерти мужа, обязанности одна за другой постепенно сваливалась на плечи Обри так, что никто этого даже не замечал. И теперь, обнаружив, кто именно управлял Кардоу, граф, очевидно, не имел ничего против этого. Было ли это знаком доверия или просто еще одним признаком того, что его нисколько не волнует собственное имение?
Они молча скакали вокруг холма Кардоу, на склонах которого до самого замка лежали огромные просторы обрабатываемых земель, располагались зернохранилища, фермы арендаторов и новая мельница. Уолрейфен сказал, что хочет осмотреть все, а кроме того, Обри очень гордилась проведенными ею усовершенствованиями.
– Трудно выполнять обязанности за двоих? – спросил Уолрейфен по прошествии двух часов. – Вы, наверное, перегружены работой?
– Когда в доме такая маленькая семья, роль экономки не так уж трудна, – честно ответила Обри. – У вашего дяди было не слишком много требований.
– Тогда, могу поспорить, вы были рады увидеть спину тети Харриет, не говоря уже о других членах моей семьи, – сухо сказал он.
– Нет ничего хорошего, милорд, когда в замке никто не живет, – немного поколебавшись, тихо сказала Обри. – Имение – это живое, дышащее существо, и отсутствие в нем семьи делает его безжизненным, позволяет штату расслабиться и создает впечатление, что вам...
– Что мне наплевать? – закончил Уолрейфен. – Я очень забочусь о своих слугах и арендаторах, но меня не волнует замок. Я нахожу его угнетающим... во всяком случае, раньше так было.
– Когда я приехала сюда, он сначала показался мне мрачным, – призналась Обри. – Но, живя в нем, начинаешь понимать, что замок обладает редким спокойствием и одновременно неповторимым трагизмом большинства старинных поместий.
– И много таких старинных поместий вы видели? – Граф опять с любопытством взглянул на нее.
– Вероятно, одно или два. – Обри мгновенно поняла свою оплошность.
– За время своей службы?
– Да.
– Скажите, дорогая, откуда вам столько известно об управлении имением? – задумчиво спросил граф. – Такие вещи обычно не входят в компетенцию экономки, не так ли?
– Мистер Эрстуайлдер оставил великолепные записи, – глядя прямо перед собой, ответила Обри.
– Как замечательно! Этот человек едва ли написал мне шесть слов за все те годы, что я его знал. Никогда не встречал менее симпатичного парня.
– Однако жене кузнеца он был симпатичен, – тихо возразила Обри.
Запрокинув голову, граф рассмеялся, и Обри подумала, что это весьма редкое явление. Ей понравилось, как в его глазах заплясали искорки и лицо ожило, а когда его взгляд поймал ее взгляд, Обри почувствовала, что внутри у нее что-то растаяло.
Они уже доехали до старого крошечного сарая, и Обри постаралась уклониться от обсуждения ее прошлого. И еще ей хотелось не думать о глазах Уолрейфена, а показать ему заново покрытую шифером крышу сарая. Она спустилась с лошади у старого пня, чтобы избежать тревожных ощущений, которые могло вызвать прикосновение рук графа к ее талии.
Очевидно, поняв это, он взглянул в ее сторону, выгнув одну бровь, и ловко спрыгнул с седла, но, когда его левая нога коснулась земли, произошло что-то непредвиденное: его колено согнулось, и Уолрейфен чуть не упал на землю. Выронив поводья, он пошатнулся, и Обри, инстинктивно бросившись вперед, твердой рукой обхватила его за талию.
– Опять мой ревматизм, – сухо сказал он, с некоторым смущением глядя на нее.
– Ах да, этот ревматизм, которого у вас нет, – нахмурилась Обри. – Я помню.
– Боже, миссис Монтфорд, сегодня вы демонстрируете завидное чувство юмора. – Уолрейфен перенес вес тела на левую ногу, поэтому Обри отпустила его.
– Пожалуй, стоит отдохнуть под этим деревом, – предложила она; это был раскидистый дуб, но его ветви сейчас почти оголились.
– Великолепная идея.
Быстро привязав свою лошадь, Уолрейфен без возражений сел рядом с Обри, потом, слегка поморщившись, вытянул ногу и оперся спиной о ствол дуба.
– Мой сын сказал мне, что вчера видел вас в огороженном стенами саду. – Обри тайком бросила быстрый взгляд в его сторону. – Надеюсь, он не дерзил?
– Вы боитесь, что дерзость передается по наследству? – усмехнулся граф. – Нет, он был сама воспитанность. Вы должны им гордиться.
– Тогда хорошо.
– Обри, у вас на языке вертится вопрос. – Посмотрев на нее, снова рассмеялся Уолрейфен и придвинулся ближе, его улыбка и растрепанные легким ветерком волосы придали ему почти мальчишеский вид. – Вероятно, еще один дерзкий вопрос.
– Айан говорит, вы хромаете, потому что вас ранили в ногу. – Она не преминула заметить, что граф назвал ее по имени. – Он говорит, в вас стрелял контрабандист. Я уверена, что вы просто развлекали его. Ведь у вас вовсе нет ревматизма, правда?
– Да, Обри, я так сказал ему, когда мы познакомились, – невозмутимо ответил граф, машинально массируя колено. – Но вы хотели бы видеть во мне какого-то слабого, ковыляющего типа.
