Флора Спир - Любовь и честь
– В этом все и дело. – Взгляд его темных глаз скользил по ней: от блестящих золотисто-коричневых волос к нежному утонченному лицу, легкому подъему груди, приоткрытой отброшенным назад плащом, и тонким бледным рукам. – Хорошо ли будет с моей стороны воспользоваться вашим расположением ради моих честолюбивых замыслов? Думаю, нет, Йоланда.
– Прошлой весной я попросила вас поцеловать меня, – ответила она, испугавшись, что он сейчас встанет, сядет на коня и уедет, оставив ее здесь одну. – Теперь же я заявляю вам, что, если вы не поцелуете меня, я поцелую вас сама.
– Другой на моем месте не колебался бы, – прошептал Пирс. – Почему я должен колебаться?
– Вот именно, почему? – настойчиво переспросила она, молясь, чтобы ее слова не рассердили его и он не перестал быть ласковым. – Почему вы так боретесь с тем, чего хотите сами, если знаете, что я хочу того же?
– Потому что я привык думать о последствиях своих поступков до того, как их совершу. – И тут же, махнув рукой на последствия, он, приподняв ее подбородок, взглянул в лицо Йоланды. – Вы прелестны, неотразимы, моя дорогая леди.
– Снова заставите просить себя? – прошептала она. – Или без колебания поцелуете?
Загадочная улыбка засветилась в его глазах.
– Раз уж я зашел так далеко, как же не сделать этого? – сказал он и прижался губами к ее губам.
После всех его колебаний она не знала, чего ей ждать от его поцелуя. И уж совсем не могла себе представить тот огонь страсти, который охватил обоих. Она чувствовала, что руки ее непроизвольно обвили его шею, пальцы запутались в черных волосах Пирса, а его руки крепко обхватили ее и она лежит на спине и ощущает мускулистые бедра Пирса. Ее опалил горячий жар его желания.
Она задохнулась от долгого томительного поцелуя и лишь всхлипывала, испытывая новую, необъяснимую пока что потребность. Она никак не могла прижаться к нему достаточно близко… Ей хотелось слиться с ним, стать частью его…
Он целовал ее шею, его руки легли ей на грудь.
– Пирс, – страстно шептала она и снова тянулась губами к его губам. – Я так долго тебя ждала, так долго. О, Пирс, коснись меня!
Она едва соображала, что говорит, что означает ее стон, но Пирс понимал. Он не думал, что ее когда-нибудь раньше целовал мужчина, и теперь наблюдал, как просыпается в ней желание, как расширились ее зрачки, глаза стали невидящими, а щеки вспыхивали алым румянцем всякий раз, когда рука его гладила ее девичьи груди. Сквозь тонкую шерсть платья он чувствовал, как поднялись ее соски, когда его пальцы задели их. Она пылко прижималась к его груди и приникла округлым бедром к его отвердевшей плоти.
Он мог взять ее. Она откроется ему и он получит свой сладостный непорочный дар. Йоланда, трепеща, лежала под ним, тело девушки жаждало его. Она готова была отдаться.
– Пирс. – Никогда его имя не звучало так нежно. – Пирс, я вся горю. Мне больно. Я не знаю, что происходит… помоги мне. О, Пирс, пожалуйста, пожалуйста, помоги мне.
У него самого все тело ломило, и он понимал, чего она хочет. Он приподнял ее тяжелые шерстяные юбки, и рука его скользнула вдоль гладких ног в тонких чулках, стянутых вверху ленточками подвязок. Рука его двинулась выше по нежным теплым бедрам к темному пушку волос… Ноги ее раскинулись, и в неистовом невинном порыве она предложила ему себя.
Он не мог этого принять. Не мог причинить ей боль, когда она так безоглядно доверяла ему. У него был изрядный опыт близости с женщинами, чтобы умалить их страстный порыв, не посягая на то, что не принадлежало ему по праву. Йоланда приподнялась навстречу ему. Она извивалась в экстазе, как тонкая змейка, ожидая неизведанного доселе наслаждения.
Наблюдая за ней, Пирс чуть не сошел с ума от усилий сдержать свое неодолимое желание. Он еле сдерживался, чтобы не содрать с себя одежды и глубоко не войти в ее лоно. В тот момент он думал о последствиях. Даже тогда, когда Йоланда испытывала незнакомое ощущение пробуждающейся женщины и когда он жаждал проникнуть в нее, взмыв на одной волне блаженства, и дать познать ей великую силу плотской любви…
Но он отказал себе в этом высшем проявлении страсти, стараясь думать лишь о Йоланде, о том, что нужно ей, и нежно, бережно касался ее лона, пока она не спустилась с небес на каменистый склон в его объятия и не затихла, прижавшись лбом к его плечу.
– О, Пирс, как дивно, какое чудо ты сотворил. Я и вообразить не могла… никто мне не говорил… Но как же ты, разве ты не хочешь продолжить? – Она замолчала, залилась румянцем, но затем решительно договорила: – Моя няня, Лезия, объясняла мне, что нужно мужчине, чтобы удовлетворить желание до конца, но ты этого не сделал. Пирс, если ты хочешь меня… я буду счастлива. Но только если это сделаешь ты. Не думаю, что смогу перенести, если другой мужчина лишит меня невинности.
– Перестань! – Он скрипнул зубами, борясь с нечеловеческой силы стремлением овладеть ею. Он понимал, что должен встать и отойти от нее хоть на какое-то расстояние, пока не утихнет отчаянное биение его сердца. Но она льнула к нему, а ему не хотелось отталкивать ее. Она лежала такая нежная и покорная. Дать другому мужчине тронуть ее, касаться самых сокровенных мест пока еще целомудренной девушки! Нет, никогда! Никогда! Он просил ее замолчать, не говорить больше о том, что произошло, и о том, чего он еще не совершил.
– Йоланда, прекрати. Я не могу обесчестить тебя. Мы еще не женаты. Ты не служанка и не девка из таверны, чтобы грубо, по-скотски взять тебя на склоне холма на виду у любого прохожего. То, что я сделал сейчас, – недостойно рыцарской чести. Хотя ты и осталась девственницей, но уже не той целомудренной и наивной девочкой. Мне стыдно, Йоланда. Во всем виноват я.
Высвободившись из ее объятий, он сел на ближайший камень. Она тоже приподнялась, не оправляя смятых юбок, чтобы он видел нежную белую кожу бедер, которую только что гладил. Все еще возбужденная и напуганная тем, что пережила, она долго молча смотрела ему в глаза, пока Пирс не обратился к ней со словами:
– Когда ты станешь моей, мы будем предаваться любви в нашей брачной постели. Только после того, как нас благословит отец Эмброуз, и Георгий, Рожер, а также вся остальная знать Палермо признает нас законными мужем и женой:
– Значит, мы поженимся? – Голос ее прерывался. Теперь, получив от него обещание исполнить то, о чем она страстно мечтала весь прошедший год, Йоланда почувствовала себя такой же испуганной, каким пристыженным и смущенным казался Пирс.
– Я сегодня же попрошу твоей руки у Георгия, – пообещал молодой человек.
– Ты уверен, что хочешь этого? – спросила она, зная, что он ее не любит. Сознание этого заставляло ее страдать, но, любя его, она откровенно сказала то, что находила справедливым: – Раз я все еще девственница, ты не обязан на мне жениться. Я не хочу делать тебя несчастным, Пирс.
