Паола Маршалл - Жемчужина Сиднея
Джек оттолкнул Смита.
— Отлично, Дилхорн. Пусть твой жалкий прислужник идет чинить перья.
— За это, — вкрадчиво заметил Том, — я повышу на два процента ставку по вашим долгам. Эта сумма возместит мистеру Смиту моральный ущерб.
— На два процента? — оскалился Джек. — Какого дьявола? И что означает эта писанина? Я и не подозревал, что ты писать умеешь.
Он швырнул на стол письмо Тома.
— Нам нужно обсудить наши деловые отношения, — ответил Том, не обращая внимания на наглость Джека, но и не скрывая иронии.
— Какие еще отношения, Дилхорн? Я не связываюсь с каторжниками.
— С бывшими каторжниками, — поправил его Том, — и если вам кажется, будто нас ничто не связывает, то вы ошибаетесь, как ошибались и раньше, когда обзывали мою жену.
— Для такой швали, как ты, Дилхорн, я капитан Кэмерон.
— Конечно, капитан Кэмерон, — охотно согласился Том. — Капитан Кэмерон. Что ж, капитан Кэмерон, вынужден сообщить капитану Кэмерону, что я скупил все его долговые обязательства. Они лежат на столе перед вами, капитан Кэмерон. И я хочу, чтобы капитан Кэмерон согласился с тремя моими условиями, если капитан Кэмерон любезно соизволит их выслушать.
— Проклятье, перестань повторять мое имя, подлец! — взревел Джек.
— У меня сложилось впечатление, будто вы сами велели мне называть вас по званию, капитан Кэмерон, но раз уж вы так просите, буду счастлив оказать вам эту услугу.
— Какие условия, Дилхорн? Как ты смеешь говорить со мной об условиях, чертов ворюга?
— Я добавляю еще один процент за оскорбление словом, — невозмутимо продолжил Том, — и вам придется обсудить со мной эти условия, потому что в противном случае я пошлю за вами судебных приставов и поставлю в известность полковника О’Коннелла.
Джек едва не утратил дар речи.
— Ближе к делу, — выдавил он, наконец.
— Боюсь, вы снова ошибаетесь. У меня к вам целых три дела. Во-первых, я скупил все ваши долги. Во-вторых, я назначил процентную ставку, которую вы будете выплачивать в конце каждого квартала. В-третьих, если вы откажетесь платить или попытаетесь приставать ко мне или моим людям, я сразу же обращусь к судебным приставам. Вам все ясно, капитан Кэмерон… сэр?
В слове «сэр» было столько презрения, что оно звучало как оскорбление.
Джек опустился в кресло, стоящее напротив стола, и безмолвно уставился на своего врага. Затем искаженным от ярости голосом прорычал:
— Ты, чертов каторжник, я пришлю тебе вызов, вот увидишь.
— Пожалуйста. Хоть сейчас. Я-то вызывать тебя не собираюсь, и поэтому, по вашим дурацким правилам, буду сам выбирать оружие.
— К черту, Дилхорн, — в отчаянии воскликнул Джек. — Не хватало еще, чтобы меня убил в этой проклятой дыре какой-то подонок вроде тебя!
— Не хочешь? Тогда тебе придется уладить свои денежные дела. Но ты мне до сих пор не ответил.
— Что я могу ответить? Ты же схватил меня за горло. Но я отомщу, Дилхорн, вот увидишь.
Том откинулся на спинку стула. Улыбка на его лице была убийственной. Сейчас Эстер вряд ли бы его узнала.
— Ты мне надоел, Кэмерон, — произнес он, наконец. — Ты и двух слов связать не можешь. В тебе столько же обаяния, как в старой шлюхе, а своей трусостью ты позоришь армию. У тебя кишка тонка вызвать меня на дуэль, как бы я тебя ни оскорблял. Но это не помешает мне нажиться на твоей глупости.
— Ей-богу, Дилхорн, ты заплатишь за это.
— Ошибаешься. Это тебе придется платить. А теперь выметайся, меня ждет работа.
Том склонился над столом, взял перо и начал что-то писать в гроссбухе.
Джек смотрел на него, то бледнея, то краснея. Затем вскочил и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
— Не пересолил ли я? — пробормотал Том. — Но этот дурень сам напросился. — Он пожал плечами и вызвал Смита.
Спустя несколько дней Том и Эстер провели ночь, оказавшуюся последней ночью ничем не омраченного блаженства.
Они, как обычно, устроили пикник. В последнее время уезжать далеко от дома было опасно. Шайка бандитов (так в Сиднее в последнее время начали называть беглых каторжников) нападала на всех, кто оказывался в буше после наступления темноты.
Том решил, что в собственном саду им будет безопаснее, и они с Эстер выбрались туда с едой, питьем, одеялами, подушками… и пистолетами.
Эстер надела мальчишечий наряд, в котором обычно ездила верхом: белую шелковую рубашку, черные брюки и черную жокейскую кепку. Том был одет так же. Наевшись, они устроили соревнования по стрельбе. Победитель выпивал два бокала вина, а проигравший — один.
Том заявил, что так интереснее, чем просто напиваться. Впрочем, Эстер не давала ему расслабиться. Теперь она почти не уступала ему в меткости.
Их смех звучал под луной, а их руки дрожали все сильнее, пока Том не заметил, что в таком состоянии целиться бесполезно.
— И вообще, я не хочу заниматься любовью с мальчиком, — заявил он, выразительно взглянув на бриджи Эстер.
— Да, мистер Дилхорн, я вполне вас понимаю. Может, мне их снять?
— Не утруждайте себя, миссис Дилхорн, позвольте мне.
— В таком случае я сниму ваши.
Они уснули в объятиях друг друга, и Эстер не знала, что люди Тома охраняют границы его владений, чтобы хозяин с хозяйкой могли спокойно развлекаться.
Мудрая предосторожность, поскольку все уже знали, что у Тома есть враг, не скрывающий своей ненависти к нему.
Том унизил Джека Кэмерона и наедине, и на людях, и сделал его посмешищем всего Сиднея. Прозвище «Гинея Джек» прилипло к нему намертво.
Разговор о долгах оказался последней каплей. Том действительно зашел слишком далеко, но на самом деле Кэмерона сводила с ума страсть к Эстер. Том об этом даже не догадывался.
До встречи с ней на балу Джек Кэмерон утверждал, что для него все юбки на одно лицо. Он издевался над Френком Райтом за его любовь к Люси, а теперь сам, словно мальчишка, страдал из-за женщины, которой не мог обладать.
Джек не мог забыть ее лицо, ее взгляд поверх веера и ее изящную ручку, вложенную в ладонь громилы-каторжника.
Он следил за Томом по всему Сиднею, пылая жаждой мести, но точно так же он следил и за Эстер, мучаясь от сознания ее недоступности. Мысль о том, чтобы переспать с ней, казалась ему кощунством, а попытки представить ее в объятиях Дилхорна едва не доводили его до обморока.
Джек не знал, что и делать. Раньше слово «ревность» ничего для него не значило. Теперь он ревновал Эстер к каждому, кто заговаривал с ней, потому что сам был лишен даже этого. И все же однажды он встретился с ней случайно, когда она шла к карете.
Он низко поклонился.
— Миссис Дилхорн, я ваш слуга… отныне и навсегда.
Эстер пристально взглянула на него.
