К. Харрис - Когда рыдают девы
– Этого я не знаю. Насколько мне удалось установить, крест – что любопытно, вместе с сундучком, полным костей, – достался Гофу в последние дни его жизни, когда уважаемый ученый был, увы, слишком болен, чтобы уделить данному артефакту внимание, которого тот заслуживал. Тем не менее Гоф явно считал крест тем самым, откопанным монахами в двенадцатом веке.
– И верил, будто обретенные кости являются останками Артура и Гиневры? Вы не можете заявлять такое всерьез.
– Я всего лишь сообщаю вам о выводах Гофа. Среди исследователей древностей нет более авторитетного имени.
– Как я понимаю, Габриель Теннисон не согласилась с его мнением?
– Не согласилась, – вздохнул Чайлд. – В прошлую пятницу она приехала в Гоф-Холл, чтобы осмотреть крест и останки. Кости, несомненно, давние, однако крест мисс Теннисон тут же пренебрежительно отклонила как современную подделку. Когда я позволил себе возразить…
– Возразить? А у меня сложилось впечатление, будто вы считаете короля Артура плодом народного воображения.
– Лично я сомневаюсь в достоверности многочисленных историй, возникших вокруг туманной личности, которая то ли существовала в действительности, то ли не существовала, – выпятил грудь антиквар. – Тем не менее, я питаю исключительное уважение к познаниям господина Ричарда Гофа и полагаю непрофессиональным презрительно отмахиваться от подобной реликвии лишь потому, что находка не соответствует моему предвзятому мнению.
– Так что же произошло между вами и мисс Теннисон?
– Мы поспорили, и весьма запальчиво. Моя спутница настолько вышла из себя, что выхватила крест у меня из рук и швырнула его в воду.
– Вы что, гуляли по берегу пруда? Со свинцовым крестом длиною в фут?
– Да, по берегу пруда, – круглыми глазами уставился на виконта Чайлд. – Не могла же Габриель войти в дом, чтобы осмотреть артефакт. Мы с ней знакомы, должно быть, еще с тех времен, когда она бегала с косичками, но все равно это выглядело бы совершенно неприлично. Поэтому мы решили прогуляться по парку. В Гоф-Холле красивейший декоративный пруд – и, к сожалению, очень глубокий.
– Вот уж действительно, к сожалению.
– Нечего и говорить, несдержанность Габриель, безапелляционно выбросившей крест в воду, меня разозлила. Боюсь, я пришел в ярость. Мы обменялись весьма нелюбезными словами, и мисс Теннисон в сильнейшем возмущении удалилась. Больше мы не виделись.
Себастьян пытливо вгляделся в румяное, самодовольное лицо толстяка. Тот казался явно удовлетворенным состряпанной историей, но где в ней правда, невозможно было определить.
– Надеюсь, прислуга из Гоф-Холла может подтвердить ваш рассказ? – поинтересовался виконт.
– Сейчас в доме остались только пожилой смотритель с супругой, но я не сомневаюсь, они засвидетельствуют мои слова. Старик Бентли даже помогал мне протаскивать крюк вдоль берега. Однако примерно после часа бесплодных поисков мы сдались. Боюсь, артефакт утерян – на этот раз навсегда.
– Считаете, он был настоящим?
– Да, я считаю, это был крест, явленный миру монахами из Гластонбери в тысяча сто девяносто первом году.
«Что вовсе не одно и то же», – отметил про себя Девлин, глядя, как спешат через сады несколько студентов-законников в хлопающих на горячем ветру черных мантиях. – Так говорите, мисс Теннисон вспылила?
– Чрезвычайно. Знаете, у них в семействе сплошные холерики.
– И меланхолики.
– Да, и меланхолики.
С этого места уже были видны ослепительно сверкавшие на солнце речные просторы, громада массивного моста, склады и причалы на противоположном берегу.
– Я вот только одного не пойму, – обронил виконт.
– Да?
– Что из описанного вами инцидента могло напугать вашу коллегу?
Самодовольная ухмылка собеседника испарилась:
– Напугать?
– Именно.
– Я не сказал, что Габриель была напугана, – покрутил головой Чайлд.
– Поскольку опустили часть вашего разговора, касавшуюся опасных могущественных сил с неденежными мотивами.
Внезапный порыв сухого ветра качнул ветвями буков над головами спутников, и проникший сквозь листву солнечный луч пересек лицо антиквара, воззрившегося на Себастьяна с безучастным выражением.
– Простите, не имею ни малейшего понятия, о чем вы.
– Ни малейшего?
– Абсолютно. – Чайлд прокашлялся и кивнул на руку виконта: – Вы поранились?
– На самом деле, прошлой ночью меня пытались убить. Есть предположения по этому поводу?
– Убить?! – отвесил челюсть ученый.
– Ага. Кому-то не нравятся мои расспросы. И это свидетельствует, что у Габриель Теннисон были все основания бояться. Происходит нечто опасное. Очень опасное. Дело еще не закончилось, а вы, по-моему, находитесь в самом центре событий. Может, вам захочется учесть данный факт, когда возникнет искушение солгать мне в следующий раз.
По лицу антиквара разлилась болезненная желтизна.
Себастьян здоровой рукой коснулся полей своей шляпы и усмехнулся:
– Хорошего дня, мистер Чайлд. Продолжайте наслаждаться выставкой.
ГЛАВА 26
Повернув двадцать минут спустя на Боу-стрит, виконт обнаружил, что улочка запружена шумной, оборванной толпой, высыпавшей из полицейского управления и заполонившей тротуары и узкую проезжую часть. Изможденные женщины и одетые в лохмотья мужчины, удерживавшие вопящих, чумазых, недокормленных ребятишек, теснились и толкались вокруг невысокого человека в очках, который пытался пробиться сквозь пестрое сборище.
– Лорд Девлин! – окликнул сэр Генри Лавджой, решительно направляясь к приятелю.
– Что за чертовщина тут творится? – полюбопытствовал Девлин, между тем как Том спрыгнул с запяток и кинулся брать под уздцы испуганно мотавших головами гнедых.
Магистрат с трудом пробрался к экипажу, преодолевая натиск напиравшей толпы.
– Так продолжается со вчерашнего дня. Нас буквально осаждают родители, предлагающие ради вознаграждения мистера Теннисона своих детей – начиная от грудных младенцев и до парней двенадцати-четырнадцати лет. Даже девочек. И это только те, кто не попал в контору нанятого Теннисоном поверенного возле Флит-стрит, куда следует обращаться с какими-либо сведениями.
– О, Господи, – Себастьян окинул взглядом отчаявшихся, истощенных бедняков. – По-прежнему никаких известий о маленьких Теннисонах?
Лавджой длинно, устало выдохнул и покачал головой:
– Мальчики словно сквозь землю провалились.
В этот момент на сэра Генри налетела какая-то женщина с изрытым оспинами лицом и дикими глазами, державшая на руках, похоже, мертвого младенца. Магистрат пошатнулся, чуть не упал, но с усилием удержал равновесие. Толчея становилась опасной.
