Пенелопа Нери - Украденный миг
Со скал обрушивались водопады, клочья белой пены оседали на валунах.
Тропа петляла, то и дело круто сворачивая и огибая трещины и провалы, такие глубокие, что дух захватывало. Приходилось все время смотреть на землю, чтобы лошадь не оступилась.
Дав волю чувствам, Гидеон понемногу успокаивался, с любопытством осматриваясь по сторонам. Он прожил на острове большую часть своей жизни, но еще никогда не спускался в эту маленькую заброшенную долину. С одной стороны она имела выход к океану, бирюзовые волны в пышном пенном кружеве прибоя омывали береговую линию между двух скалистых утесов. Гидеон же двигался по извилистому тракту, проложенному в горах на ширину, необходимую лишь для разъезда двух лошадей. На пути изредка встречались небольшие, наспех поставленные хижины, в которых путник мог укрыться от непогоды. Впрочем, в сезон дождей редко кто решался забрести сюда — только человек, знавший эти места, как свои пять пальцев, или какой-нибудь самоубийца. Размытая почва, ил, поднимавшийся из ручьев и речушек, могли замаскировать любой крутой провал или острый камень. Западни были на каждом шагу.
Долина казалась сверху несколько вытянутой, узкой и очень живописной, украшенная роскошной тропической растительностью.
С высоты Гидеон уже различал школьную площадку, навес и детишек, чинно сидевших за партами.
В грохоте водопада он расслышал мелодию псалма, звучавшего здесь так нежно, словно его исполнял хор крошечных ангелов.
Гидеон присмотрелся: Эмма в голубеньком платье стояла среди малышей. Должно быть, шел урок пения. Ему показалось, что он угадывает в хоре ее милый голосок.
Гидеон подумал о том, что до конца жизни он, наверно, не сможет больше просто радоваться, веселиться или горевать. Он, казалось, навсегда разучился испытывать простые, ничем не омраченные чувства.
Семь лет тому назад ему было довольно услышать голос любимой для того, чтобы стать счастливым. И это счастье было бы ясным, светлым, как праздник…
И теперь его сердце радостно дрогнуло, но тут же Гидеон вспомнил, о чем он должен говорить с ней, что ему и ей предстоит вынести.
Святой Моисей! Как он скажет Эмме, что Джулия ждет от него ребенка? Какими глазами он посмотрит в ее чистые, родные глаза?
Мутная горечь поднялась со дна его души и отравила все, что было ему так дорого.
Он показался самому себе дряхлым стариком, мрачным и скучным. А ведь Эмма так молода, так прекрасна, свежа… К чему ей тот тяжкий груз забот и печалей, который с каждой минутой все тяжелей ложится на его плечи? Нужен ли он ей такой?..
— Славное утро, не правда ли, мистер Кейн? — прервал его мысли чей-то приятный баритон.
Молодой рослый человек в новеньком, с иголочки, черном сюртуке приветливо улыбался ему. Высокий, хорошо накрахмаленный воротник подпирал его округлый, тщательно выбритый подбородок. Несмотря на жару, ни единой бисеринки пота не выступило на его добродушном лице.
— Кажется, я не имел прежде удовольствия, мистер…
— Уоллес, сэр. Чарльз Кеальи Уоллес, к вашим услугам, мистер Кейн. — Он церемонно приподнял черную шляпу-котелок. — Я откомандирован сюда министерством образования. Этакий «кочующий инспектор»… Помогаю здешним учителям, сэр.
Они обменялись рукопожатием.
— Счастлив познакомиться с вами, мистер Кейн. Я много доброго слышал о вас, хотя почти не бываю в обществе… Школы отнимают столько времени, знаете ли.
— Разве на острове много школ? — удивился Гидеон.
— О, уже порядочно. Я с гордостью говорю об этом. В министерстве считают, что каждый ребенок туземного происхождения должен научиться свободно говорить, читать и писать по-английски.
— По-английски? А как же родной язык? Отойдет на второй план?
Уоллес снисходительно улыбнулся:
— По-гавайски с ними говорят дома, это язык простого, необразованного народа; в христианских же школах строго следят за тем, чтобы они даже между собой общались только на правильном английском, не употребляя всяких там островных словечек… Увы, за нарушения приходится иногда наказывать…
— Понимаю… — Гидеона начинал раздражать его благонравный собеседник. — Благодаря стараниям министерства и вашим стараниям, мистер Уоллес, через пять-шесть лет на острове не останется ни одного ребенка, знающего язык своих предков.
— Вы правы, мистер Кейн. Именно к этому мы и стремимся. Преодоление дикости и варварских предрассудков, распространение истинной веры и цивилизации среди язычников, долженствующих…
Кейн перебил его:
— Но как вы узнали меня, если раньше мы с вами не встречались?
— О, вестью о вашем возвращении был взбудоражен весь остров! Я получил детальное описание вашей внешности от молодой леди Кейн, с которой уже имел высокую честь беседовать во время вашего отсутствия, прошу прощения за эту вольность, сэр! Я посетил ваш дом с целью поздравить вас и ваше семейство с бракосочетанием, но узнал, к моей величайшей радости, что требуются еще и дополнительные поздравления, так сказать…
— С чем же?
Гидеон увидел, как неожиданно смутился его собеседник.
— Если я имею верные сведения, мистер Кейн, то Господь благословил вас и вашу супругу, и… и позвольте поздравить вас с ожидаемым прибавлением, мистер Кейн.
— Ах, это… Благодарю вас.
Несмотря на сухой тон, каким Гидеон произнес слова благодарности, Чарльз просиял. Его лицо выражало беспредельный, прямо-таки родственный восторг.
Гидеону захотелось треснуть кулаком по этой сияющей, смазливой физиономии. Подумать только, Эмма могла стать женой этого кретина!
— Вы направляетесь к нам, мистер Кейн?
— Простите?..
— Я хотел сказать — в долину, сэр. Если ваш путь лежит через долину, я хотел бы пригласить вас посетить школу. Мисс Джордан, с которой вы уже знакомы, — замечательная учительница. Вот пример того, что может получиться из островной жительницы, получившей хорошее английское образование. Она могла бы преподавать и в американской школе, сэр, ибо трудолюбие, усидчивость вкупе с настоящим воспитанием, владением современной передовой методологией и, не побоюсь этого слова, талантом.
Гидеон не слушал его. Страшно подумать, что было бы, если бы Эмма согласилась на брак с этим Уоллесом. Может быть, он и добрый малый, но какая зануда, Боже мой! Она бы засохла рядом с ним. А что с ней будет рядом со мной? Что я, Гидеон Кейн, могу дать ей, кроме страдания и безнадежности? Какое я имею право осуждать Уоллеса?
— Итак, сэр? Я могу рассчитывать на ваше согласие осмотреть школу?
— В другой раз, мистер Уоллес. В другой раз… — И Гидеон заставил лошадь свернуть с тропы в густые заросли папоротника.
