Мэрилайл Роджерс - Неразгаданные сердца
Амисия не поверила своим глазам. Опрокинув в себя кружку, старуха в мгновение ока наполнила ее снова.
Неподдельное изумление девушки придало старухе куражу. Эта Амисия — дуреха да и только: не понимает вкуса наливки, которая сама в горло льется. Но ее-то, старую Мэг, не проведешь: ей подавай добрый эль, он сразу в голову ударяет, а от настойки даже в животе не потеплело. Она еще раз потянулась за флягой — не пропадать же добру.
Не успела Амисия выпить кружку молока, как Мэг опорожнила целую флягу. Ее веки, едва различимые среди морщин, слипались сами собой. Очень скоро старуху сморил сон; она повалилась на спину. Амисия не ожидала от нее такой страсти к возлияниям. Что ж, пусть теперь поплатится за свой порок. Торопливо вскочив, Амисия выглянула в коридор. Через узкую амбразуру в конце прохода она увидела, что небо темнеет и затягивается тучами.
С трудом обуздав свое нетерпение, она вернулась на убогое ложе и начала обдумывать план действий. За побег придется расплачиваться, но как быть, чтобы наказание не обрушилось на головы других? Сама она не страшилась ярости Темного Лорда и не собиралась позволять ему распоряжаться тем достоянием, которым наделила ее природа. Этот дар она хотела принести мужчине, который пообещал ей зажечь ночной костер — ярче солнца и сладостнее лунного света.
Когда тяжелое дыхание Мэг сменилось ровным храпом, Амисия встала, сняла с крючка темный плащ, осторожно приоткрыла дверь и посмотрела сначала в одну сторону, потом в другую. Убедившись, что поблизости никого нет, она на цыпочках вышла в коридор и задвинула тяжелый засов, да так тихо, что железная щеколда даже не звякнула. Ни одна ступенька не скрипнула у нее под ногами.
Амисия прошмыгнула мимо кухни, где сновала прислуга, и выбралась из замка незамеченной. Каменистая коса, соединяющая крепость с берегом, оставалась под водой до рассветного прилива — к этому часу следовало уже быть наготове, чтобы пуститься в обратный путь. Похоже, у нее не осталось выбора: нужно было нырнуть в кромешную тьму подземного хода, обогнуть замок по узкой кромке суши и спуститься к мосткам по висячей лестнице.
Сумрачный вечер переходил в ночь. Месяц то скрывался за пеленой туч, то отбрасывал дразнящие блики на неспокойное море. У Амисии затряслись поджилки: лестница уходила в темноту. Ты же храбрая, убеждала она себя. Но ее бесстрашие на поверку оказалось всего лишь маской, какую надевают бродячие лицедеи, дабы спрятать истинные чувства — так можно одурачить зрителей, но не себя. А когда зрителей нет, притворяться в стократ труднее. Нашла время трусить, выговаривала себе Амисия. Ну, решайся — наградой тебе будут объятия Галена! Стараясь не думать об опасности, она начала спуск и наконец ступила на твердую кромку. Отвязав знакомую лодку, которую всегда брал Рэндольф, она шагнула через борт. Лодка качнулась, и у Амисии сердце ушло в пятки. Тем не менее она решительно взялась за весла.
Грести оказалось неимоверно тяжело, хотя приливное течение подгоняло суденышко вперед. Когда, наконец, днище заскребло по песку, Амисия, недолго думая, выскочила прямо в воду. Насколько хватило сил, она втащила лодку на берег и бросилась к лесу, не замечая, что дорожная пыль, оседающая на ногах, тут же превращается в липкую грязь.
Добравшись до ручья, где можно было не опасаться посторонних глаз, Амисия опустилась на мшистый берег, сняла мягкие сафьяновые сапожки, которые снова забыла сменить на грубые башмаки, и прополоскала их в чистой воде. Ноги уже саднило, и она опустила ступни в спасительный холодный поток. Ей хотелось предстать перед Галеном свежей и бодрой, поэтому она без ложной скромности сбросила плащ и расстегнула простую пряжку на глухом вороте домотканого платья.
Укрывшись с наступлением сумерек среди кустов в двух шагах от ручья, Гален набрался терпения и приготовился подстерегать преследователей хоть до рассвета. Его чуткий слух уловил какое-то движение в лесной чаще. Каково же было его изумление, когда он, с величайшей осторожностью выглянув из своего укрытия, увидел девушку, появившуюся у воды. Он жаждал узнать, что ей здесь понадобилось на ночь глядя, и в то же время порывался задать ей, наконец, основательную взбучку, чтобы она и думать забыла разгуливать по лесу в темноте. Его останавливало только одно: любое прикосновение к ней могло привести к роковым последствиям.
Между тем Амисия, разгоряченная от гребли и бега по лесу, прополоскала запылившийся подол в ключевой воде и принялась обтирать лицо и шею. Однако это не принесло ей желанного облегчения.
Она ослабила шнуровку и высвободила руки из рукавов. Лиф ее платья сполз до талии, открыв тело порывам ночного ветра и влажной прохладе полотна.
У Галена глаза полезли на лоб. Он боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего присутствия. Сгорая со стыда за собственное безволие, он приказывал себе хотя бы отвести взгляд в сторону — и ничего не мог с собой поделать.
Амисия опять опустила подол в воду и, не отжимая, подняла его к лицу. Она откинула голову, и густые каштановые волосы заструились по спине. Сквозь опущенные ресницы ей был виден серп полумесяца, выглянувшего из-за таинственной завесы туч.
Боже праведный! Гален неслышно охнул, когда по точеной девичьей шее побежали сверкающие в лунном свете капли воды, которые исчезали в темной ложбинке меж двух округлых холмов. У него пересохло в горле. Он не мог оторваться от этого упоительного зрелища: гибкое тело, выгнутое навстречу луне, словно предназначалось в жертву древним лесным богам. Откуда-то из глубин его души вырвался восхищенный вздох.
Амисия подскочила от неожиданности. Кое-как прикрыв грудь скомканным лифом, она хотела броситься прочь, но поскользнулась на замшелом камне и со всего размаху шлепнулась навзничь.
— Ох, милая моя, — бросился к ней Гален. — Больно ушиблась? — Он подхватил девушку на руки, усадил к себе на колено и принялся потирать ту часть ее тела, на которую пришелся основной удар.
Узнав Галена, Амисия немного успокоилась и уткнулась лицом ему в шею. Наслаждаясь его близостью, которой она так жаждала, она закрыла глаза и отдалась зову сердца. Ощущая, как он весь вспыхнул от ее прикосновения, Амисия не устояла перед искушением: она приоткрыла губы и коснулась языком его тугой кожи.
По жилам Галена пробежал огонь. Рука, гладившая шелковистые волосы, потянула за пряди на девичьем затылке, и его губы властно, но бережно накрыли ее манящий рот. Когда она робко ответила на этот поцелуй, Гален открыл ей всю глубину своего разбуженного чувства.
Амисии хотелось теснее прильнуть к его широкой груди, чтобы продолжить эту сладостную, обжигающую игру. Только теперь Гален со всей ясностью осознал, что между ними происходит нечто слишком сокровенное — и запретное. Не в силах открыть глаза, он попытался было протестовать, но никто не смог бы разобрать его слов. Ее полные обнаженные груди, оставляли пылающий отпечаток на его теле; он понимал, что никогда не избавится от этого ощущения. Еще никогда он так страстно не желал сорвать с себя тунику, которая оказалась единственной преградой между ним и мягким девичьим телом. Он попробовал отстраниться и сам не заметил, как его рука сжала округлую тугую грудь. Как он ни боролся с собой, остановиться было уже невозможно. Он мерно сжимал и гладил желанную плоть, будто его сознание раздвоилось, направляя эти движения и одновременно взывая к здравому смыслу.
