Валери Кинг - Страсть по расчету (Строптивая леди)
— Я думала, что ты его друг.
— Так и есть. Я преклоняюсь перед ним, как ни перед кем другим из своих знакомых, кроме моего отца, конечно. Стоунлей незаурядный человек, и, предполагаю, тебе это уже известно. Но в отношении женщин он… позволь мне сказать, что его требования к ним непомерно велики.
— И ты считаешь, что я им не отвечаю? Шарлотта замерла в ожидании ответа Гарри. Мало кому она доверяла, как ему, и знала, что его мнение почти всегда бывало верным.
Он открыто посмотрел ей в лицо, в руках держал нежно пахнущие листья папоротника.
— Я ничего не могу сказать о его мыслях. Знаю только, что присутствующие сейчас в этом доме дамы в разное время питали надежду стать леди Стоунлей. И хоть я считаю, что ты, Шарли, прекрасно ему подходишь, никто не понимает, чего он ждет от женщины. И если у него высокие требования к будущей хозяйке своих владений, то он имеет на это право. Из рассказов отца у меня создалось впечатление, что устремления лорда шире обычных желаний обладателя одного из старейших имен в Англии и места в палате лордов, его интересы простираются по всему миру. — Гарри понизил голос. — Его связи в торговле так же обширны, как у моего отца. Его способность получить нужные сведения из любой части света за считанные дни неслыханна. Добавь к этому, что он близок к будущему королю и тот считается с его мнением, и ты поймешь, что нет таких высот, которых при желании не смог бы достичь Стоунлей. Поэтому он имеет право быть разборчивым. Мне неизвестно, что он думает о тебе. Я только хочу, чтобы ты поостереглась вручать ему свое сердце, когда… когда из-за этого можешь пострадать, пусть и не по своей вине.
Гарри посмотрел на папоротник и рассмеялся.
— Какая нелепость, — проговорил он сквозь смех.
— Ты что, надо мной смеешься? — вспыхнула Шарлотта.
— Нет. О нет! Никогда! По-моему, милая Шарли, это он недостоин тебя, если все то, что я слышал от заинтересованных дам, правда. Я смеюсь над собой. Прошу тебя поберечь свое сердце, а мое уже отдано молодой леди, которая, полагаю, может лишь презирать меня за то, каким образом мой отец сколотил свое состояние.
— О Гарри, — вздохнула Шарлотта. Свободной рукой она обняла его. Положила голову ему на плечо и промолвила: — Какие же мы с тобой несчастные. Но ты прав. Боюсь, мое сердце уже в его руках, хотя признаю это с неохотой: оно отдано человеку, который, насколько я знаю, бросил почти всех известных мне женщин.
Летний ветерок взлохматил волосы Стоун-лея, пошевелил поля его шляпы. Лорд стоял всего футах в тридцати от Шарлотты и Гарри. И только когда эта пара, спустившись с холма, направилась к дому, он почувствовал, что до боли сжал кулаки.
Он знал, что они испытывают друг к другу весьма нежные чувства. Он увидел достаточно в тот день на Стейне, тогда Гарри удивился появлению Шарлотты в Брайтоне. А позднее, когда Гарри рассказывал ему о девушке, в глазах его светилось обожание, и было ясно, что этих двоих связывает глубокая, верная дружба.
И что же, она переросла теперь в любовь?
Стоунлей ощутил, как кровь бросилась ему в голову. Неужели Шарлотта так ветрена, что целует одного и тут же обнимает другого? И еще он испытывал непреодолимое желание растерзать Гарри Элстоу — так-то он отплатил лорду за то, что тот ввел его в высшее общество.
Стоунлей поспешил вверх на холм, откуда только что спустился. Он уже давно не испытывал такого гнева. Даже когда Эмберли набросился на него, он тогда почувствовал не злость, а скорее раздражение, что тот не умеет держать себя в руках.
Стремительно шагая, лорд миновал лесок и оказался на древней дороге, идущей по верху холмов. Там он остановился, вдыхая свежий воздух, напоенный запахом моря. Вдалеке виднелась сине-серая линия прибоя, и Стоунлею захотелось перенестись туда и окунуться в холодные волны, дабы остудить пылающий в нем огонь.
Да как Гарри посмел прикоснуться к Шарлотте Эмберли! — кричал его разум.
И лишь двадцать минут непрерывной ходьбы помогли Стоунлею прийти в себя.
Их объятие, несомненно, совершенно невинно. И чем больше он думал об этом, тем более утверждался в мысли, что так оно и есть. Ведь говорил же Гарри, что знает Шарли, как он привык ее называть, слишком хорошо, чтобы влюбиться в нее. Он говорил, что она упряма и энергична и, если чье-то желание шло вразрез с ее собственным, становилась непримирима. Однажды она заперла Гарри в комнате на целые сутки за то, что он ездил на ее лошади, не спросив разрешения. Молодой человек сделал это намеренно, чтобы позлить Шарлотту, но уж, конечно, не ожидал, что его запрут, да еще и на ночь. Но она и сама пожалела о своем поступке, потому что пришла к нему на рассвете в слезах и рассказала, что ее сморил сон в библиотеке — она хотела дождаться там вечера и потом освободить его.
Стоунлей остановился и осмотрелся. По бездонному синему небу плыли легкие облачка. Он перевел взгляд на долину, на красивый загородный дом лорда Перселла.
Когда же все это кончится? Любит ли он Шарлотту? Что означает это страстное желание заключать ее в объятия, едва она оказывалась рядом? Никогда прежде он не испытывал такого властного влечения к женщине. Даже к Эмили, которую, как считал, он любил. Ни одна из них не кружила ему так голову, не перевернула настолько его мир. А Шарлотта даже заставила его сомневаться, уж не ошибся ли он в ее отце и не отвергал ли он саму мысль о браке только из-за того, что не знал любви к оставленным им женщинам, а совсем не потому, что они не отвечали его требованиям.
К дьяволу! Он уже окончательно во всем запутался и ни в чем не может разобраться.
Перед глазами одно — Шарлотта положила голову на плечо Гарри, ища утешения, и у него, Стоунлея, закипела кровь. В этот момент в нем проснулись первобытные инстинкты, побуждающие обречь Гарри на смерть за то, что тот посмел коснуться женщины, которую лорд предназначил для себя.
Вот только он не сказал ей об этом. Лишь поцеловал ее.
Но в глубине души Стоунлей чувствовал, что выбор и поцелуй неразделимы.
27.
— О, какое чудо! — выдохнула Шарлотта, восторженно оглядев бальный зал леди Перселл. Белый тюль, искусственные золотые листья, ослепительный свет бесчисленных свечей. Девушка стояла в его дальнем конце рядом с окнами, выходящими на холмы позади Лонгревза. Тут же была и Селина, но, по всей видимости, она не разделяла восторга Шарлотты, ее не восхитило убранство зала, и она даже не улыбнулась.
Зал быстро заполнили не только гости баронессы, но и соседи, друзья, живущие поблизости. Леди Перселл удалось держать свой сюрприз в секрете почти до окончания ужина. Когда же к дому начали подъезжать кареты, различимые в темноте по череде каретных фонариков, стало ясно, что хозяйка подготовила бал.
