Филиппа Карр - Лев-триумфатор
— Достаточно, — сказал он. — Повивальная бабка будет вызвана.
— Я полагаю, что вы ожидаете благодарности, но мне трудно благодарить вас за что-либо.
— В этом нет необходимости. Достаточно того, что повивальная бабка приедет.
Он приподнялся в своем кресле, давая понять, что я свободна. Я рассердилась за то, что мной распоряжались, и мне захотелось причинить ему боль.
— Я могу лишь молиться о том, что когда-нибудь освобожусь от вас, — сказала я.
— Это произойдет очень скоро. Я молюсь вместе с вами, чтобы мы поскорее освободились от этой утомительной обязанности.
Мой гнев был столь велик, что я чуть-чуть не ударила его.
— Вам, кажется, не доставляет большого труда выполнение этой утомительной обязанности, — выкрикнула я.
— Хорошо, что вы беспокоитесь обо мне. Но могу вас заверить, что у нас есть средства, которые при разумном использовании возбуждают желание даже у самых строптивых.
— И как долго я должна выполнять эту неприятную обязанность?
— Будьте уверены, что как только я буду уверен, что мои усилия увенчались успехом, то с большим удовольствием и облегчением прекращу свои визиты к вам.
— Полагаю, что я, скорее всего, уже беременна.
— Мы должны быть уверены, — сказал он.
— Это такое напряжение для вас. Я думала вас пощадить.
— Я не нуждаюсь в вашей жалости. Чем скорее я сделаю это, тем лучше.
— И когда вы будете уверены в том, что ваше отвратительное семя растет во мне, я смогу вернуться домой?
— Вы будете возвращены вашему законному мужу в таком же состоянии, в каком Изабелла была возвращена мне.
— Вы очень мстительный человек, — сказала я. — Ради вашей мести вы не щадите других.
— Вы правы.
— Я презираю вас за вашу жестокость, за ваше безразличие к другим, за вашу холодную и расчетливую мстительную натуру. Хотя, думаю, вас это не интересует.
— Нисколько, — ответил он с поклоном. Я вышла, но продолжала думать о нем весь день, мечтая о том, как смогу отомстить ему.
Несколько позже повивальная бабка въехала на муле во двор и ее сразу же привели к Хани. К нашей радости, женщина немного говорила по-английски. Она была средних лет и жила с семьей в Кадисе, где работали двое слуг англичан. По-английски она говорила плохо, но все же мы почувствовали большое облегчение от того, что она немного понимает нас.
Она сказала, что у Хани состояние хорошее и ребенок должен родиться на следующей неделе, и попросила, чтобы ее оставили здесь. Вдруг женщина посмотрела на Дженнет и спросила, когда та ожидает рождения ребенка.
Дженнет вспыхнула. Я удивленно посмотрела на нее и только теперь заметила то, что она усиленно скрывала от нас.
Дженнет ответила, что, по ее подсчетам, прошло уже пять месяцев. Женщина потрогала ее живот и сказала, что ее нужно осмотреть. Они вместе вышли от Хани в комнату, где спала Дженнет.
— Я не удивлена, — сказала Хани. — Это рано или поздно случилось бы. Это ребенок Альфонсо.
— Сначала мне показалось, что это ребенок Рэккела.
— Она не могла выносить его после Альфонсо.
— Думаю, что Дженнет может легче перенести любого мужчину, чем отсутствие их.
— Ты часто несправедлива к ней, Кэтрин. Это вряд ли ее вина, что испанский моряк наградил ее ребенком.
— Не думаю, что она слишком противилась.
— Если бы она сопротивлялась, то это ни к чему бы хорошему не привело. Она только подчинилась.
— С большой радостью. Внезапно я стала смеяться:
— Мы все трое, Хани… подумай только! Все беременны. Во всяком случае, не сомневаюсь, что я тоже скоро забеременею. И только я буду иметь ребенка против собственной воли. Что можно чувствовать по отношению к ребенку, появившемуся после изнасилования? Конечно, это было очень вежливое изнасилование. Я не думала, что это так произойдет. — Я смеялась, но вдруг по щекам потекли слезы. — Я плачу, — сказала я. — Впервые. Мне стыдно за себя. Во мне столько ненависти, Хани… к нему и к Джейку Пенлайону. Они виноваты в том, что произошло с нами. Если бы не они, я сейчас была бы дома, в Аббатстве, вместе с моей матерью.
Я закрыла лицо руками, и Хани принялась утешать меня.
— Все произошло наоборот. Мы с Кэри совсем по-иному планировали нашу жизнь. Все должно было быть так прекрасно.
— То, что мы планируем, Кэтрин, редко исполняется.
Ее лицо стало грустным и задумчивым, и я подумала об Эдуарде, ее прекрасном муже, лежащем на булыжниках в крови.
— Что с нами будет? — спросила я.
— Будущее покажет, — ответила Хани. Дженнет вернулась к нам, ее лицо зарумянилось от застенчивости.
Да, она была беременна.
— И, зная это, ты скрывала, — упрекнула я.
— Я не могла заставить себя признаться, — робко произнесла Дженнет.
— Ты скрывала, и тебе пришлось даже расставлять свои платья.
— Это было необходимо, госпожа.
— И ты уже на пятом месяце.
— По правде говоря, на шестом, госпожа. Я прищурилась и посмотрела на нее.
— Как? — удивилась я. — Это произошло еще до отъезда из Англии?
— Повивальная бабка могла ошибиться, госпожа.
— Дженнет, — сказала я, — не могла бы ты пройти в мою спальню? Думаю, что должна сказать тебе кое-что.
Она вышла.
Хани говорила о том, какое это облегчение, что повивальная бабка рядом. Я не прерывала ее, а думала о том, что скажу Дженнет.
Дженнет смущенно смотрела на меня.
— Правду, Дженнет! — сказала я.
— Госпожа, вы все знаете.
Я не была уверена, но сказала:
— Не думай, что сможешь обмануть меня, Дженнет.
— Я знала, что вы откроете, — ответила она огорченно, — Но он был таким мужчиной! Даже не сравнить с Альфонсо…
Я взяла ее за плечи и посмотрела в лицо.
— Продолжай, Дженнет, — скомандовала я.
— Это его ребенок, — прошептала она. — Без сомнения, его. Я надеюсь, что мой сын не будет похож на капитана.
— Капитана Джейка Пенлайона, конечно, — я говорила о нем, как об отвратительной гадине.
— Госпожа, ему нельзя отказать. Он не считается ни с чем. Он хозяин, а кто может сказать «нет» хозяину?
— Конечно, не ты, Дженнет, — сердито сказала я.
— Нет, госпожа. Он посмотрел на меня, и я поняла, что рано или поздно это случится. Я была бессильна, ничего хорошего это не принесло бы, и я решила, что будет, то и будет.
— Также ты поступила и с Альфонсо. Ты никогда не была жертвой насилия, Дженнет. Ты готова была подчиниться, не правда ли?
Она не ответила. И снова я поразилась ее невинному виду, когда она опустила глаза.
— Когда это произошло? — настаивала я. По одной причине я хотела знать все в деталях. Я сказала себе, что ненавижу все произошедшее, но знать я должна все.
— Это было накануне помолвки, госпожа. О, я не виновата. Он сам взял меня… вместо вас.
