Ханна Хауэлл - Вкус ее губ
Его взгляд остановился на двух неопрятных здоровяках, сидевших на передних сиденьях вагона, которые исподтишка поглядывали на них с Морой, и его глаза настороженно прищурились. Мора, конечно, привлекала взгляды мужчин, но Митчел был уверен, что не восхищение женской красотой заставило этих двоих наблюдать за ней. Он почувствовал: парни что-то затевают, но вот что именно? Не желая тревожить Мору, он постарался никоим образом не выдавать беспокойства.
— Как вы намерены распорядиться деньгами, которые получите за работу? — спросил он, надеясь отвлечь ее разговором и занять на время себя, чтобы не совершить какого-нибудь опрометчивого поступка.
— Мы с Дейдрой собираемся вложить их в нашу ферму, — ответила она, удивляясь тому, что мысль об усовершенствовании фермы не вызывает у нее прежнего энтузиазма. — Ведь у дядюшки была и другая работа, и у нас не было необходимости добиваться от хозяйства большей доходности, чтобы жить, ни в чем не нуждаясь. Теперь придется постараться нам.
Вы с кузиной намерены стать фермершами? — удивился Митчел, пытаясь представить себе, как две нежные рыжеволосые девушки пашут, сеют, убирают урожай под палящими лучами солнца. Хотя из чистого упрямства они, возможно, преуспеют в своем деле, но изнурительный труд преждевременно иссушит и состарит их. — Это неподходящее занятие для молодых леди.
— Мы с Дейдрой не белоручки, мистер Каллахэн. Некоторая напряженность, появившаяся в ее голосе, подсказала Митчелу, что он обидел ее своими словами, и он с досадой поморщился. Он всегда говорил то, что думал, и ему поздно меняться. Во всяком случае, сомнительно, чтобы это случилось до приезда в Парадайз. Хотя он пообещал себе быть более сдержанным, у него тем не менее мелькнула мысль: а ведь Море надо будет научиться сдержанности. Если она намерена делать то, что задумала, ей придется не раз услышать и более резкие высказывания. Многим не нравится, когда женщина берется за мужскую работу. А если этим двум девушкам удастся добиться успехов, то на доброе отношение к себе со стороны мужчин-фермеров им нечего рассчитывать. Кому захочется смириться с тем, что женщина выполняет работу лучше, чем он?
— То, что вы можете выполнять какую-то работу, еще не означает, что она вам подходит, — сказал он, смягчив тон.
Мора упрямо наморщила лоб.
— Пусть наши семьи не добились больших успехов, но работа на земле — это все, что мы умеем делать. Дом и земля теперь наши. — Она пожала плечами. — У нас есть плуг, мул и участок плодородной земли. Что бы стали делать вы на нашем месте?
— Обрабатывать землю. Но ведь я не девушка с нежной кожей, которую могут обжечь горячие лучи солнца.
Я знаю, что женщины прекрасно управляются с работой на земле. Сам видел. Но видел, как этот труд сгибает их спины, как он превращает их в старух до срока. И если вы хотите знать мое мнение, то я считаю: неразумно двум молодым красивым женщинам втаптывать в грязь свое здоровье и молодость.
— Никто не спрашивает вашего мнения, — оборвала его суждения Мора, с раздражением отметив, что он снова заставил ее выйти из себя. Но прежде чем размолвка переросла в ссору, внимание Моры отвлекло замедление хода поезда. — Почему мы останавливаемся?
С облегчением подумав, что до ссоры дело не дошло, Митчел выглянул в окно.
— Мы останавливаемся, чтобы набрать воды.
— Так скоро?
— Паровозам нужно много воды. Не хотите ли выйти на платформу, чтобы поразмять ноги?
Она кивнула, он встал и помог ей осторожно подняться на ноги. Ее несколько озадачило, когда он, надев на нее пальто и капор, стал тщательно обматывать шею теплым шарфом, будто собирал на прогулку ребенка. Ну что ж, если Митчел считал ее ребенком, то ей будет легче держать его на расстоянии. Однако Мора чувствовала, что ей это не нравится. Как-то обидно и даже оскорбительно. Но вспомнив о его поцелуе — ребенка так не целуют! — она несколько успокоилась. И еще она подумала, что противоречит сама себе. Как ни печально, но Митчел, в обществе которого она провела всего несколько часов, уже успел основательно разрушить тщательно воздвигнутую ею линию самообороны.
Выйдя из вагона, она глубоко вдохнула холодный чистый воздух, чтобы очиститься от неприятных запахов немытых тел, паровозного дыма и вони дешевых сигар. Вот бы набрать чистого воздуха в бутылочку и взять с собой в вагон, чтобы время от времени вдыхать его, когда отвратительная вагонная вонь становится невыносимой. «Хорошо еще, что от Митчела пахнет приятно», — подумала она, и мысленно выругала себя за то, что заметила это.
Взглянув на серо-голубое небо, она пробормотала:
— Похоже, что снегопада не предвидится.
— Да, зима у нас довольно мягкая, по крайней мере пока. Хотя бы погода работала на нас.
— Конечно! В такую погоду нам легче… — начала было она, но осеклась, прерванная его репликой.
— Это им легче! Уж я-то знаю, — процедил он сквозь зубы.
— Извините. Очевидно, я не так выразилась, — сказала она, когда он, взяв ее под руку, повел вдоль состава.
— Напротив, это я виню себя за то, что по глупости позволил себе забыть о них. Пока не довелось столкнуться лицом к лицу с наемниками Мартинов, похоже, я утратил бдительность.
Посмотрите на события с другой стороны. Мартины каким-то образом пронюхали, что мы с Дейдрой решили довести до конца дело дядюшки. Возможно, они даже узнали, когда мы выехали из дома. Им оставалось лишь догадаться, какой мы выберем маршрут, и боюсь, что им не пришлось гадать слишком долго. Подозреваю, что то же самое они узнали о вас и вашем брате. Вы отправились в путь, чтобы узнать о судьбе людей, которых вы наняли, и найти документы, а вот Мартины знали, что документов в Сент-Луисе уже нет. Значит, вы не главная их цель. Предполагаю, что в Сент-Луисе кто-то должен был позаботиться о том, чтобы вы ничего не узнали обо мне и Дейдре. И не вы являетесь объектом их внимания. Так что, возможно… — начала было она, когда они, дойдя до конца состава, повернули назад, к своему вагону.
— Нет, — решительно прервал он ее, отыскав глазами здоровяков, которые показались ему весьма подозрительными еще в вагоне.
— Но вы даже не знаете, что я хотела сказать, — возразила она.
— Знаю. Вы собираетесь предложить, чтобы я позволил вам закончить это путешествие в одиночку, без такого очаровательного спутника, как я.
Она хотела возразить, но не смогла.
— Я подумала, что, поскольку Мартины не пустили пока никого по вашему следу, было бы разумнее не мозолить им глаза своей громоздкой фигурой.
— Громоздкой? — Он изобразил печаль на лице и театрально приложил руку к сердцу. — Вы ранили мое сердце, дорогая.
