София Нэш - Всего один поцелуй
Перешагнув через осколки, он вошел в тесное помещение, при помощи трутницы зажег свечу и огляделся. Аккуратно застеленный соломенный матрас, одеяла, сложенные в стопку, чистота и порядок — очевидно, сюда часто кто-то наведывался. И правильно делал. Волшебное место — покой, уединение, тихий рокот волн… Куинн почувствовал, как боль, сжимавшая его сердце, постепенно отступает. Он сел на жесткую постель, заметил на каменном полу маленькую блестящую вещицу и поднял ее. Это было женское украшение весьма необычного свойства — траурная брошь с изображением глаза, так называемое Око возлюбленного.
В данном случае Око показалось ему до странности знакомым. Разрез, характерный для Фортескыо, цвет… Боже, это глаз Энтони. А брошь принадлежит Джорджиане. Он припомнил, что видел на ней нечто подобное под шалью или кружевной накидкой. Брошь жгла ему руки, и он бросил ее на подушку. Вероломный кузен даже после смерти не оставлял его в покое и постоянно напоминал о себе. И все же не надо очернять его «светлый» образ в глазах Джорджианы. Память о нем греет ей душу? Пусть — если это делает ее хоть чуточку счастливее. На ее долю выпало достаточно испытаний.
Он не причинит ей беспокойства и вмешается в ее жизнь лишь в том случае, если явится Судьба в обличье крошечного младенца. Но вот беда — под воздействием дурманящего воздуха Корнуолла судьба становится чрезвычайно непредсказуемой и ветреной особой.
Глава 11
15 августа — список дел
— позаботиться о месте для отца на празднике;
— мешки для бега в мешках;
— мишени для стрелков;
— соломенные фигурки;
— проверить наличие сидра и еды; вертелы;
— завтра начать новую жизнь.
Джорджиана проснулась в крошечной спальне в домике родителей, полная решимости и энергии, несмотря на то, что спала весьма беспокойно. Она спряталась в Литтл-Роуз, так как это было единственное место, где она точно не могла встретить Куинна. Попивая чай, принесенный служанкой, и просматривая свой список, Джорджиана мечтала о том дне, когда у нее будет спальня, которую она могла бы назвать своей.
Темнота ночи уступала тусклому свету нового дня, и Джорджиана почувствовала себя умиротворенной — чувство, которое она никогда раньше не испытывала. Что-то изменилось. Одержимость, так долго тяготившая ее, наконец, рассеялась и оставила ее удивительно спокойной. Три четверти своей жизни она провела в мыслях о Куинне Фортескью, и было облегчением наконец расстаться со своими мечтами.
Он не любит ее.
Никогда не любил и никогда не полюбит.
Она была для него лучшим другом — и все. Если бы Джорджиана только знала, как легко ей станет, когда она обретет абсолютную уверенность в этом, она бы призналась в своих чувствах давным-давно. Мы всегда говорим подобное, оглядываясь в прошлое.
Она покинет Пенроуз вместе с родителями, даже если ей придется тащить свою упирающуюся мать насильно. Но, скорее всего таких радикальных мер не понадобится. Мать всегда мечтала о красивом домике у моря.
Отец, похоже, постепенно поправляется. Когда его избавили от необходимости управлять Пенроузом, ему сразу стало лучше, его лицо перестало быть таким бледным, и он даже немного пополнел. Трудно признаться себе в этом, но Куинн был прав.
Сегодня она поговорит с герцогом Хелстоном и другими и подыщет дом.
Но, прежде всего она должна пережить этот день, день праздника. И она насладится каждой его секундой. Слишком давно люди в этом уголке Корнуолла не следовали этой древней традиции.
Она никак не могла удобно устроиться в жестком деревянном кресле — ее мучила боль, последствие потери невинности. Вот это было потрясение. Когда Энтони вошел в нее той ночью, она думала, что испытываемая ею боль означает — они вступили в брак. Как она ошибалась. Прошлой ночью… Джорджиана даже не подозревала, что мужчина может так глубоко проникнуть в женщину. Впрочем, ей приходилось испытывать и гораздо, гораздо более сильную боль. Ничего. Она выздоровеет и продолжит жить, как и раньше. Судьба не будет столь жестока, чтобы наказать ее еще и ребенком.
В лощине, с Куинном, она испытала чистую страсть, самое глубокое переживание в своей жизни. Она как будто дала ему прикоснуться к своей душе, познать ее сущность. И теперь чувствовала себя совершенно незащищенной, разоблаченной — ведь она открылась ему и обнаружила, что ей нет места в его сердце.
Она никогда не сможет ненавидеть его. Он слишком часто выказывал сострадание к ней, и взамен она доказала ему — он любим. Она пыталась взглянуть на свою любовь, как на благородный подарок, но в Джорджиане никогда не было жилки мученика.
Она резко оборвала свои мысли, снедавшие ее всю ночь, и, кашлянув, поднесла изящную чашечку к губам. Хорошо, что в комнате не было никого, кто мог бы увидеть, как дрожат ее руки.
Она переживет все это. Обязательно.
Услышав легкий стук в дверь, Джорджиана повернулась в кресле. Но, слава Богу, сегодня ей не придется встретиться с ним без прикрытия шумной толпы.
— Грейс? — удивилась она. — Я думала, это моя мать. Ты рано встала.
Графиня Шеффилд улыбнулась своей теплой, солнечной улыбкой и подняла бровь.
— Меня разбудила маленькая девочка, не желающая больше ждать, пока начнется большой день. Твоя добрейшая мать как раз заняла Фэрли своими удивительными пирожными. Но предупреждаю, Фэрли твердо намерена найти тебя и добиться разрешения звонить в колокольчик на открытии праздника. — Грейс стала серьезной. Ата и остальные беспокоились о тебе прошлой ночью. И мы не могли найти тебя утром.
Джорджиана опустила взгляд на свои руки.
— Я не буду ничего скрывать от тебя, Грейс. Мы с Куинном поссорились прошлой ночью, потому что я увела Фэрли купаться без его разрешения. А потом я пришла сюда после того, как… — Она не знала, как продолжить.
Грейс взяла мозолистые руки Джорджианы в свои — изящные и затянутые в перчатки.
— Мы с Розамундой беседовали прошлой ночью. Ты любишь его, не так ли, Джорджиана? — Она говорила очень тихо.
— Нет, — твердо ответила Джорджиана. — Грейс, ты можешь быть уверена — это не так. Возможно, — она сглотнула, — я любила его когда-то. Но сейчас я отношусь к нему, как к кузену моего мужа. — Джорджиана сжала пальцы Грейс. — И я точно говорю тебе — он не любит меня. Я, мой покойный муж и Куинн знали друг друга в детстве, но мы выросли, и каждый пошел своим путем. Теперь мы взрослые, и, как я обнаружила, совершенно не подходим друг другу.
— Я вижу, ты говоришь правду, Джорджиана, даже несмотря на боль, которую испытываешь. Розамунда, должно быть, ошиблась. Милая, поскольку ты доверилась мне, то и я доверюсь тебе. И мы больше не будем говорить об этом. — Грейс смотрела на нее своими сияющими голубыми глазами и продолжала говорить приятным, спокойным голосом: — Видишь ли, мне кажется, я могла бы быть счастлива с ним. Недавно он признался, что скучает по городу — по разнообразным развлечениям, — как и я. Ему нравится путешествовать, как и мне. И я могу помочь ему с дочерью. Помочь ей стать настоящей молодой леди. — Она разгладила платье ладонью. — Ты ведь знаешь, я не ищу брака по любви, я ищу товарищества.
