Марша Кэнхем - Ветер и море
Капитан Дженнингс остановился у глубокой воронки в песке и выпятил грудь, стараясь скрыть огромный живот.
– Кто у вас тут командует?
Ни единая пара глаз не моргнула, ни единая голова не повернулась – никто не желал выдавать своего вожака. В течение восьми месяцев американские военные силы активно занимались разжиганием войны, которая затянулась на три года; в течение восьми лет Средиземное море было рассадником пиратства; в течение восьми веков побережье Северной Африки было процветающим центром белого рабства. Корсары побережья Северной Африки слыли самыми жестокими, беспощадными и хитроумными из всех преступников, каких только можно было себе представить. И было непохоже, чтобы сейчас хотя бы один из них захотел стать предателем.
– Я хочу увидеть человека, который здесь командует! – рассвирепел капитан Дженнингс. – Я знаю, что его зовут Фарроу. Эверар Фарроу, брат Дункана Фарроу, который в настоящий момент болтается на нокрее нашего флагманского корабля «Конститьюшн», бросившего якорь у берега Гибралтара.
Уловив едва заметное движение в центре группы пленников, лейтенант Баллантайн отвел взгляд от «Орла». Раненый мужчина и мальчик сидели рядом, седая голова мужчины покоилась на коленях гиганта, напоминавшего откормленную гориллу. Раненый мужчина сжимал запястье мальчика, очевидно, призывая его молчать. Баллантайн предположил, что мужчине должно быть около пятидесяти лет, но точеные, резкие черты могли быть обманчивы. Тонкие, когда-то каштановые, а теперь седые волосы его были небрежно собраны в хвост, из-под разорванной одежды виднелась кожа, задубевшая на солнце, и твердое как камень тело, покрытое сеткой сухожилий и голубоватых вен. Несмотря на ужасную рану на груди, темно-зеленые глаза корсара оставались ясными и настороженными.
Лейтенант понял, что его тоже пристально изучают, и содрогнулся. Огромные зеленые глаза мальчика с жадностью всматривались в его черты и разглядывали каждую деталь формы – не из пустого любопытства, а следуя древнему правилу, требовавшему как следует изучить врага, – и зрачки изумрудных глаз светились внутренним огнем, подобного которому лейтенант никогда не видел. В остальном в мальчике не было ничего примечательного, он был худым и костлявым, а его сальные рыжеватые волосы были повязаны грязной синей косынкой. Мальчик, как и большинство остальных, был ранен, но не обращал внимания на кровь, стекавшую по его предплечью, и, по-видимому, больше заботился об удобстве других.
Наблюдения лейтенанта прервал капитан, еще раз потребовавший выдать ему вожака.
– Он лежит с разбитым черепом вон там, на берегу, – презрительно усмехнулся один из крайних в группе мужчин. – Теперь мы сами собой руководим, вот так.
– Идентификационные отметки? – взвизгнул капитан Дженнингс.
– Что?
– Как известно, – лицо капитана угрожающе покраснело, и он нетерпеливо похлопал себя по бедру тростью из слоновой кости, – у Эверара Фарроу на груди вытатуирована голова кабана. Если я пройдусь по берегу в этом пекле и выясню, что этот... этот человек с проломленным черепом... не столь красив, я прикажу выпотрошить негодяя, который дал мне ложную информацию.
Корсар отвернулся в притворной скуке, а его товарищи засыпали оскорблениями американских офицеров.
– С другой стороны... – Согнутым указательным пальцем капитан сделал знак одному из ближайших моряков, и тот мгновенно схватил храброго корсара и оттащил в сторону от остальных. – другой стороны, – капитан, – я мог бы приказать выпотрошить эту собаку, а потом потрошить по очереди всех вас, пока или не получу ответа, или вы все не умрете. Так вот, где Эверар Фарроу? Если он мертв, я хочу увидеть его тело. Если он жив и слышит меня, пусть узнает, что он честно предупрежден о смерти его соотечественников и вина, следовательно, ляжет на его плечи.
Капитан Дженнингс ждал целую минуту в накаленной тишине, а потом снова раздраженно похлопал себя по бедру тростью из слоновой кости. Наконец он посмотрел на моряков, окружавших теперь возбужденных и ругающихся корсаров, и коротко кивнул. Один из моряков шагнул назад, и его сабля блеснула в ярком свете солнца. Конец лезвия метнулся вниз с такой скоростью, что глаз не успел проследить за ним, и, разрезав надвое жилет вместе с рубашкой, оставил ярко-красную струйку крови, стекающую от горла пленника к его пупку. Проклятия прекратились, пленник в ужасе смотрел на свое рассеченное тело, но не успел отстраниться, как меч начал опускаться снова.
– Нет! Хватит!
Лейтенант Баллантайн быстро перевел взгляд на мужчину и мальчика – они поменялись ролями, и теперь мальчик удерживал мужчину, не давая ему встать.
– Нет, Корт, оставь меня. Я не стану причиной смерти многих честных людей, которых нанижут на меч ради удовольствия подлого янки. – Эверар повысил голос и с издевкой крикнул: – Эй, мерзавец, я Эверар Фарроу! Я тот, кого ты ищешь, и могу доказать это особой отметкой.
Капитан Дженнингс поднял вверх свою трость, чтобы остановить убийство.
– Докажи.
Эверар с трудом протянул руку, чтобы обнажить на своей груди огромное изображение оскалившейся морды кабана, едва различимое сквозь стекающую из груди кровь. Усилие дорого обошлось ему, он упал на руки гиганта, и румянец гнева покинул его щеки.
– Мистер Баллантайн, я требую, чтобы этого человека немедленно отправили на «Орел», – не скрывая злорадства, обратился капитан к лейтенанту. – Через два часа стемнеет, и я хочу, чтобы к тому времени с судом и казнью было покончено. Остальных негодяев закуйте в цепи и заприте в трюме «Орла». Мистер Раунтри, – подняв трость, он сделал знак сержанту, – я не желаю видеть на этом острове ни единого живого дерева и ни одной пальмы. Основательно прочешите остров и все, что не представляет ценности, уничтожьте!
– Да, сэр, – посторонился, пропуская капитана и следовавшего за ним по пятам лейтенанта Фолуорта.
Они приблизились к хорошо охраняемой группе пленных женщин и прошли бы мимо, просто взглянув на них с любопытством, если бы при их приближении черноволосая красавица не пошевелила пышной грудью так, чтобы ее заметили.
Дженнингс резко остановился И пристально посмотрел на нее.
Все остальные женщины были покрыты въевшейся в кожу грязью и копотью, их волосы были спутанными и сальными, рваная одежда прилипла к телу, а эту красотку, похоже, сражение вовсе не затронуло. Ее блузка была белоснежной и низко спущена на плечах, так что ткань грозила соскользнуть вниз и открыть соблазнительные пышные груди. Сквозь тонкий хлопок просвечивали темные соски, которые торчали под блузкой, как спелые ягоды. У нее была невероятно тонкая талия, а из-под подола юбки выглядывали стройные икры и изящные лодыжки.
