Ирена Гарда - Мессалина. Трагедия императрицы
За отцом, не поднимая от пола глаз, тихо семенила дочь. Девочка была чуть помладше Мессалины и смотрела на гостей с робким выражением лица, ясно говорившим о том, что она побаивается и отца, и капризную Ливиллу, чувствовавшую себя уже хозяйкой великолепного дворца.
Закутанный в роскошную тогу императорский любимец протянул Лепиде унизанные перстнями руки:
— А вот и долгожданная гостья! Клянусь Аполлоном, я уже не чаял, что ты почтишь нас своим визитом. Боялся, что дождь в очередной раз помешает тебе добраться до моего скромного жилища. — Приподняв брови, он выдержал небольшую паузу, значительно посмотрев на Лепиду. — Только что прибежал гонец от городского префекта: тот пишет, что у него вот-вот родит жена и он не может покинуть ее в столь важный момент. Впрочем, мы будем не одни. Здесь еще наш милый Гай со своими сестрами. Девицы сегодня, как обычно, резвы и, как всегда, обожают своего брата. С Ливиллой вы знакомы. Моя дочь, Прима… Обычно я ее не выпускаю к гостям — мала еще, но сегодня она так просила позволения познакомиться с Мессалиной, которая обещает стать первой красавицей Рима, что я не смог ей отказать…
— Как же я могла не принять столь любезное приглашение от самого Луция Элия Сеяна? Как поживает Тиберий, да продлят боги его жизнь! Надеюсь, он скоро покинет свое уединение на Капри? Рим соскучился без своего принцепса.
— Слава Юпитеру, у него все хорошо. От него только вчера пришло письмо. Я собираюсь зачитать выдержки из него, как только наступит подходящий момент… А теперь прошу к столу! Мой повар уже поседел от ужаса, боясь, что приготовленные им с таким старанием блюда остынут и гости не смогут в полной мере насладиться их дивным вкусом. Я вам не говорил, что взял к себе на работу одного вольноотпущенника, который учился благородному искусству кулинарии у повара самого Лукулла? Недавно этот искусник побаловал нас пирогом из соловьиных язычков, а сегодня приготовил фаршированную раками мурену, цукаты из апельсинов и… Не буду раскрывать все тайны, иначе будет неинтересно.
Они перешли в просторный триклиний, где их уже ждали, привольно расположившись на ложах вокруг стола, Калигула, красивое лицо которого портило настороженно-злое выражение, и три его рыжие сестры Агриппина Младшая, Юлия Друзилла и ровесница Мессалины Юлия Ливилла. Судя по тому, как отпрянула от брата Друзилла, молодые люди не скучали в отсутствие хозяев.
Мессалина недолюбливала будущего преемника ныне здравствующего принцепса. При всей кажущейся доброте и открытости в поступках и словах Гая проскальзывало нечто трудно объяснимое, но вызывающее подозрение в искренности его намерений и слов. Может быть, это было связано с тем, что, будучи еще совсем юным мальчишкой, он, копируя поведение взрослых мужчин, не раз задирал ей юбку, заливаясь громким смехом? Или девушку шокировали его отношения с сестрами, а может, ей просто был неприятен его смех — громкий, резко начинающийся и так же резко обрывающийся, словно не человек смеялся, а лаяла злая собака?
При виде Мессалины девушки громко защебетали и, вскочив на ноги, подбежали к юной гостье, тормоша и расспрашивая о последних новостях. Мессалине показался странным такой прием: она не очень хорошо знала детей Германика и Агриппины Старшей, да и не жаждала знакомиться с ними поближе. После того как Тиберий отправил их мать и двух братьев практически на смерть, знакомство с этой четверкой было небезопасно, а кроме того, потомки Цезаря всегда недолюбливали потомков Августа, которые платили им той же монетой.
Но наконец все успокоились и, расположившись вокруг стола, приготовились к трапезе. По знаку хозяина слуги начали вносить блюда, на которых громоздились деликатесы как местного производства, так и привезенные издалека. На Мессалину самое большое впечатление произвела запеченная страусятина. Незадолго до этого дня она видела на арене выступление венаторов, убивавших мечущихся в ужасе огромных птиц, чьи великолепные перья, напоминавшие плывущие по небу легкие облака, привели девушку в восторг. На следующий день она выпросила у матери сделанный из них веер и демонстрировала его всем желающим, гордясь его красотой. И вот теперь, поедая мясо страусов, напоминавшее обыкновенную курятину, Мессалина чувствовала, как меркнет окружавший их ореол экзотической красоты.
Правда, в остальном дворец всесильного временщика оказался даже роскошнее, чем она ожидала: везде золото, серебро, драгоценные камни, слоновая кость, каррарский мрамор и великолепная мозаика. Изысканные фрески местных мастеров соседствовали с вывезенными из Греции бронзовыми фигурами атлетов и богинь, а легкие занавеси были сделаны из тончайшего виссона, один локоть которого стоил баснословных денег. Даже обстановка императорского дворца уступала по великолепию дому префекта претория, не говоря уже о ее родном доме, хотя родители Мессалины были далеко не бедными людьми.
Особенно понравилась девушке фреска на дальней стене триклиния, изображавшая буйство вакханок, возглавляемых вечно юным богом, шествующим во главе процессии в окружении сатиров. Вакх сильно напоминал хозяина дома, и Мессалине вдруг пришло в голову, что неизвестный художник изобразил не пьяную свиту жуликоватого бога виноделия и пьянства, а жителей Рима, следующих за этрусским выскочкой, которого они принимают в пьяном угаре за самого бога. Мессалина внутренне усмехнулась дерзкой идее, но тут же попыталась выкинуть ее из головы — вдруг Сеян умеет читать мысли? Не зря же в народе шепчутся, что этруск якшается с магами и чародеями.
Как всегда в подобных случаях, присутствующие вели ничего не значащий разговор, обсуждая последние римские сплетни: кто из матрон завел роман с гладиатором или актером, кто женился, кто развелся, кто умер и какую сумму завещал императору. Мессалина вполуха слушала светскую болтовню, от которой сводило скулы от скуки. Из-под ресниц она внимательно изучала Сеяна, сравнивая его с Квинтом. Преимуществом первого были невероятные деньги и безграничная власть. Второй был молод, красив и силен. Венера Родоначальница, что это была за дивная ночь! Она ни на мгновение не сомкнула глаз, наслаждаясь каждой секундой, проведенной с херуском. Его губы и руки ласкали ее так, что, казалось, она не выдержит наслаждения и умрет прямо в его объятиях, а последняя близость заставила девушку кричать от восторга, так что Квинту пришлось закрыть ей рот рукой, чтобы не сбежались все домочадцы. Мессалина чувствовала, что ее сердце тает при воспоминании о красавце из неведомых ей германских земель. Если это была не любовь, то что-то очень на нее похожее. Лицо юной красавицы приняло мечтательное выражение, но она быстро очнулась, вспомнив, через что ей предстояло пройти. Если она будет и дальше так думать о Квинте, то вряд ли выдержит свидание с хозяином этих хором.
