Патриция Райс - Магия
Прислонясь к холодному ограждению балкона, Дунстан с беспокойством размышлял над тем, что у него слишком мало времени, чтобы посеять ценные семена, тревожился об отъезде и о том, что ему придется все оставить под сомнительным присмотром управляющего Дрого.
Он не ожидал, что тот будет поддерживать его и дальше.
Брат заплатил за образование Дунстана, обеспечивал его незаконнорожденного сына и давал взаймы достаточную сумму, чтобы содержать Силию, ни в чем ей не отказывая. После смерти жены Дрого заплатил долги, которые она оставила. Он даже предложил взять на себя расходы по расследованию убийства Силии, но Дунстан отказался, заявив, что сам должен разобраться с этим делом и вернуть свое честное имя. Поэтому он решил, что пока нет смысла вкладывать деньги в осушение его болотистого участка земли.
Донесшийся из-за балконной двери разговор прервал его мысли, и он вынужден был отступить в тень.
— Этого человека следует повесить, — злобно произнес чей-то низкий голос. — Мы же вешаем нищих за кражу хлеба. А они, зная, что господам удается избежать наказания за убийство, с недоверием относятся к нашему обществу.
— Но ведь нет никаких доказательств, чтобы судить его, — возражал более спокойно кто-то.
— Однако графу Ивесу не следовало приводить его сюда. Он начисто лишен политического чутья.
Вспыхнул огонек, и почувствовался аромат дорогой сигары. Дунстан выругался про себя, решая, как поступить. Если он перепрыгнет через перила балкона на каменную террасу, то переломает себе все кости либо расколет каждый камень на террасе.
В это время первый голос проворчал:
— Дрого тоже далек от политики. И тот факт, что он появляется в нашем обществе со своим братом-убийцей, разрушит его репутацию.
— Необходимо знать, что в нашем обществе существуют определенные порядки, — согласился второй. — Ивесы всегда были порядком испорчены. Их необходимо держать подальше от наших дочерей, а для этого следует запереть всех вместе, и все от этого только выиграют.
Голос мужчины, довольного собой, решил все дело. У Дунстана не осталось ни малейшего сомнения, что Дрого еще предстоит сражаться за свою собственную репутацию и что его колдунье жене придется околдовать весь город, если у нее, конечно, возникнет такое желание. Дунстан решил, что не допустит, чтобы тень от его репутации навредила младшим братьям, законным или незаконным. Ведь без титула или богатства им придется тогда выдержать суровую битву за выживание. Дунстан этого не хотел.
С видом человека, уверенного в себе, он ступил в свет, льющийся сквозь стеклянные двери. Возвышаясь над группкой джентльменов, Дунстан вынул сигару изо рта говорящего, бросил ее на туфлю с серебряной пряжкой и раздавил своей массивной ногой. От неожиданности все замерли.
— Высшему обществу, может быть, следовало усвоить правила Ивесов, — самым учтивым тоном проговорил Дунстан. — Мы боремся с глупостью и невежеством, когда они стоят на пути, — Еще раз наступив каблуком на ногу его светлости, он проследовал прочь.
— Лейла, да скорей же, Лейла! Мне кажется, твой Ивес убил кого-то!
Лейла напряглась, заметив Кристину, пробирающуюся к ней сквозь толпу окружавших ее поклонников. Доверяя способности сестры предчувствовать то, что может произойти, она не сомневалась, что возникли какие-то неприятности. Она была просто раздражена тем, что сама не почувствовала этого.
Услышав шум у дверей на балкон, Лейла поспешила к собравшейся там толпе.
— Послушайте, давайте вешать Ивесов! — весело выкрикнул младший сын престарелого повесы, проследовав вслед за Лейлой вместе со своими приятелями.
— Не пристало убивать моего гостя… Лорд Джон, вы…
Быстро сообразив, что к чему, она воздержалась продолжить мысль. Молодая женщина прекрасно понимала, что ее положение в обществе не настолько высоко и прочно, чтобы оскорблять тех, кто помог ей войти туда.
— Ступайте, найдите Дрого, пожалуйста. Он вас послушает.
Она решила сыграть на гордости молодого человека. Гонора у него было слишком много, и Лейла смогла найти ему хорошее применение. Кстати, она и добилась своего положения, используя слабости других.
— Конечно, моя леди, — исполненный чувства собственного достоинства, лорд Джон неторопливо пошел прочь. Его самый близкий партнер по игре в карты сэр Бартон Таунсенд потащился вслед в целях безопасности.
— Взрослые мужчины, а ведут себя как дети, — пробормотала Лейла.
Ох уж эти мужчины! Она думала, что нашла среди них настоящего, когда вышла замуж за Теодора. В то время ему исполнилось сорок, и этот выбор казался вполне правильным. Но супруг оказался еще большим ребенком, чем его племянник школьного возраста Генри Викхам, который сейчас, полный решимости, был рядом с ней. Будучи человеком недалеким, он всегда выступал против Дунстана. И чутье не подвело ее, ибо в этот момент он явно собирался стать на ее защиту.
Лейла, не выпуская из виду происходившее на балконе, заявила:
— Сэр, это семейный вопрос, и не следует вмешиваться.
Она поставила Викхама перед выбором: либо завоевать ее расположение, выполнив ее просьбу, либо показать свое влияние в качестве наследника титула ее мужа.
Пришел Дрого. И Ниниан.
— Где же Дунстан?
— Найдите виконта Стейнса и сообщите ему о происшествии.
Викхам удивил ее, приняв мудрое решение найти молодого виконта. Когда он отправился на поиски последнего, Лейла улыбнулась.
Ее бывший муж не особенно был разочарован тем, что она не родила ему ребенка, которому он мог передать титул. Он и его племянник остались последними из рода, однако он знал: его молодая жена, когда женился на ней, ждала ребенка.
Сама же Лейла была разочарована. Тот факт, что она не родила ребенка, был еще одним доказательством ее провала как Малколм.
Несмотря на отсутствие удивительных способностей, присущих всему этому семейству, она была уверена в своей проницательности и могла легко распознавать характер человека. Если Дунстана не было посреди суматохи на балконе, она точно знала, где его найти, конечно, при условии, если он уже не сбежал.
Черт бы его побрал! Лейла не могла позволить ему уйти. Повернув в другую сторону, она скользнула за бархатные гардины, скрывающие двери в зимний сад, из которого был второй выход на балкон.
Влажная теплота окутала женщину, когда она открыла решетчатые двери. Здесь горело несколько настенных подсвечников, и высокие растения отбрасывали густые тени.
— Я не считаю себя слишком терпеливой, — произнесла она. — Вы не можете превратить мой вечер в пустые разговоры о погоде, а затем затаиться в тени, пока все мы не разойдемся.
