Лиза Хигдон - Когда ты станешь моей
Лауране могла не признать, что идея Джереми и впрямь оказалась неплохой. В трактире было тесно, шумно и весело. Лаура поместилась в середине длинной широкой скамьи между Джереми и Пожилым актером из их труппы, игравшим роли благородных отцов. Тепло их тел и крепкий ром согрели ее куда лучше, чем огонь, который едва тлел в просторном очаге. Она выпила совсем немного, и все же у нее слегка закружилась голова. Смех и шутки собратьев по ремеслу мало-помалу рассеяли ее грусть. Эти беззаботные люди давно успели привыкнуть к подобного рода переменам в судьбе, для Лауры же все это было трагично.
Они засиделись в «Ангеле» до позднего вечера. Джереми и Селия направились вместе с ней к Карриер-стрит.
Город окутала вечерняя мгла, скрыв сточные канавы, тянувшиеся вдоль тротуаров. Звук шагов Лауры и ее спутников отчетливо слышался в окружающей тишине. Ночь останется позади, а завтра они снова встретятся на прослушивании в одном из театров.
– «Друри-Лейн», «Хеймаркет», «Садлер-Уэллз» – везде будут рады хорошим актерам, – с уверенностью заявил Джереми.
– Никто и никогда не сравнится с Мастером Бетти, – вздохнула Селия и с нежностью взглянула на Джереми. – Хотя тебе, милый, не так уж и далеко до него.
– Мастер Бетти был гением, а век свой, когда ушел со сцены, отправился доживать в Кембридж, – сказал Джереми, чрезвычайно польщенный, что его сравнили со знаменитейшим лондонским актером.
Джереми, сын провинциального викария, в свое время тайком покинул отчий кров и направил свои стопы в Лондон, чтобы стать актером. Что же до девушек, то обе они были одни-одинешеньки на белом свете. Одна осталась сиротой в раннем детстве, вторая предпочла горькую сиротскую долю тем порядкам, какие царили в доме ее матери. Это сходство судеб сблизило, а затем и сдружило их.
«Завтра, – сказала себе Лаура, как только вернулась в свою убогую комнату, где вовсю резвился ветер, проникая внутрь сквозь трещины в стенах и холодную, черную от копоти каминную трубу. – Завтра я непременно найду новую работу».
– Еще раз, с самого начала. После слов мамаши, которая настаивает на невиновности своего сына. И проявите же хоть капельку чувства, мисс! Если только вы не любительница уворачиваться от тухлых яиц и гнилых яблок!
Лаура вспыхнула и закусила губу.
«До чего же он много мнит о себе, этот маленький уродец с отвислым подбородком и выпученными, как у жабы, мутными глазами!»
Но судьба ее была в его руках, поэтому она лишь кивнула и сделала несколько шагов по грубым скрипучим доскам сцены. Она заняла положенное место у самой рампы и проговорила:
– Притти, да как же ты можешь?! – Лаура вложила в эти слова всю свою досаду и раздражение. – Посовестилась бы лгать мне в глаза. Ведь кому, как не тебе, знать, что это он убил моего мужа!
– Я защищаю сына! Так сделала бы на моем месте любая мать, – вяло подал реплику актер, которому велено было подыгрывать Лауре, и постучал по переднему зубу обломанным ногтем. – И ты поступила бы точно так же, будь он твоей плотью и кровью… – Оторвав взгляд от тетрадки с текстом, он недовольно буркнул: – Что ж вы мешкаете? Ваш черед. Странный, однако, у вас акцент!
Лаура с тревогой наблюдала за выражением лица коротышки с выпученными глазами. Тот хмурился, брезгливо выпятив вперед нижнюю губу, и покачивал головой. Лаура сделала над собой усилие и дрогнувшим голосом проговорила:
– А что же ты станешь делать, когда он снова кого-нибудь убьет? Когда еще один несчастный падет от его руки?
– Довольно!
Сердце ее заколотилось в груди, как пойманная птица. Снова отказ. Сколько их было за минувшие два года? Не сосчитать! Гордо вскинув голову, она взглянула на мужчин, стоявших внизу, возле сцены, у крайнего ряда свечей рампы.
– Вы нам не подходите, мисс Ланкастер. – Режиссер раздраженно передернул плечами. – Для этой роли требуется актриса с индивидуальностью, с характером. Здесь талант нужен, сценический кураж, знаете ли.
– Актриса, о какой вы говорите, ни за что не станет играть в этой бездарной пьесе! – парировала Лаура, которой больше нечего было терять. – Так что вам ради нее придется подыскать другого драматурга!
Автор пьесы, наблюдавший за этой сценой из боковой ложи, вспыхнул до корней волос и разразился потоком оскорблений в адрес Лауры. Она в ответ лишь усмехнулась и неторопливо, с достоинством покинула сцену. Одобрительные кивки и ухмылки, какими встретили ее в кулисах рабочие сцены, стали ей наградой за проявленную смелость и прямоту. Она вымученно улыбнулась. Душу ее переполняла горечь. Снова отказ. Значит, впереди новые поиски.
Спустившись по шаткой деревянной лестнице к служебному ходу и толкнув дверь, она плотнее запахнула полы своего ветхого, чиненого-перечиненого шерстяного плаща. В переулке гулял ледяной ветер. Лаура шмыгнула носом и мрачно задумалась.
Скоро полдень. Обе сегодняшние попытки найти работу окончились плачевно. Хотя первую, конечно, можно в расчет и не брать. Театрик подыскивал статиста на роль дюжего римского воина, и ей отказали только из-за того, что она не мужчина. До чего же это несправедливо! Щеки ее залил румянец досады. Ведь мужчинам часто, очень часто доверяют женские роли…
По переулку навстречу ей летел гонимый ветром обрывок газеты. Издали он был похож на испуганную птицу. Из подворотен и подвальных окошек выглядывали крысы. Их маленькие глазки посверкивали в полумраке ненастного полудня, как тлеющие угольки. Лаура втянула голову в плечи и прибавила шагу. Она миновала открытую дверь паба, откуда вместе с клубами пара вырывались громкие голоса и смех. Лаура едва не поддалась искушению войти внутрь, в спасительное тепло. Ей там оказали бы дружескую встречу, она это знала. Кабачок был излюбленным местом сбора таких же, как и она, горемык – «актеров без ангажемента».
Однако усилием воли она заставила себя пройти мимо. Не хватало еще поддаться слабости теперь, когда надо сосредоточиться на новых поисках.
Голодный желудок урчал протестующе. Лаура потерла ладонью щеку. Интересно, сколько же еще театров ей предстоит обойти, прежде чем она наконец получит роль? Узнать бы, как дела у Джереми и Селии. Последняя, с ее кукольно красивым личиком и жизнерадостным нравом, с неизменной веселой улыбкой на алых губах, надо полагать, уже нашла себе место. И как только ей это удается – всегда быть в отличном расположении духа, шутить и веселиться, радоваться жизни? Можно подумать, ей незнаком этот сосущий, сводящий с ума голод, от которого темнеет в глазах. И чувство безысходности… Впрочем, Джереми как-то раз обмолвился, что Селии есть на кого опереться, но не прибавил к этому ни слова. Хотелось бы знать, кого он имел в виду. Однако что-то удержало тогда Лауру от прямых вопросов, а больше к этой теме он не возвращался.
