Лиза Клейпас - Приди ко мне, любовь
Она была настолько молода, а ее прекрасная, как у ребенка, кожа настолько нежна, что на ней оставались следы от слез. Ее губы влекли к себе, несмотря на то что были немного полноваты. Темные, чуть опущенные к переносице брови. Эти черты на круглом лице придавали ей совершенно детский вид. Чем дольше Хит смотрел на нее, тем больше восхищался ею. Кто же сможет устоять перед такой искренней незащищенностью, чарующей красотой и потрясающей выразительностью лица?
* * *Люси повернулась и попыталась открыть глаза, но тотчас же застонала от страшной головной боли. Щурясь, она посмотрела на занавешенное окно. Отблеск дневного света пробивался сквозь незадернутый край занавески. Наступило утро.
– Отец? – спросила она хрипло, ощущая, что кто-то входит в комнату. – Неужели я?.. – Голос ее замер, когда она увидела, что вошедший вовсе не ее отец. Она вспомнила, что произошло накануне. Ее лицо побледнело. – Ах, это вы мистер…
– Хит Рэйн, – произнес он, осторожно подходя к кровати. Люси тут же натянула одеяло до самого подбородка. В этот момент она очень походила на оскорбленную девственницу с карикатуры. Хит не удержался и хмыкнул. – Только не повторяйте снова, что вы не доверяете мне, Люцинда. Всю прошлую ночь я демонстрировал достойную похвалы сдержанность, а потому никак не заслуживаю подозрительности. – И прежде чем она успела пошевельнуться или сказать что-нибудь в ответ, он положил руку ей на лоб, чтобы узнать, нет ли у нее жара. Затем большим пальцем он нащупал пульс на виске и только после этого убрал руку. Люси не понравилось это движение: он прикасался к ней так, словно она принадлежала ему.
– Лихорадка. Тут нечему удивляться, если принять во внимание вчерашнее происшествие. – Сказав это, он удобно уселся на стул около кровати.
Люси понадобилось несколько минут, чтобы упорядочить воспоминания и мысли.
– Это вы вытащили меня из реки?
– Да.
– А я, я даже не поблагодарила вас.
– Пустяки, вы – молодая девушка, а пережить такое…
– Да, но не забывайте, ведь вы южанин, а я…
На его лице кривилась усмешка, а в глазах царило смятение.
– Вы уверены, что южанин не способен протянуть руку помощи тому, кто в этом нуждается, пусть даже это янки?
– Нет, но…
– Не отвечайте, – сказал Хит, печально улыбаясь. – Я скажу вам одну вещь, Люцинда, это очевидно даже сдавшемуся врагу Союза: вы слишком прекрасны, чтобы обойтись с вами как с дюжиной карасей.
У Люси закралось подозрение, и не без оснований, что он поддразнивает ее, но она не знала, что ответить. Ее настораживало, что этот человек обращался с ней, будто она была его старой знакомой. Не важно, что он сделал для нее и что был сдержан прошлой ночью. Сейчас он ставил ее в неловкое положение.
– Я хочу домой, – произнесла она не совсем твердо.
– Я понимаю вас, Люцинда. Но к сожалению, у вас лихорадка, и отпустить вас домой – все равно что опустить обратно в прорубь. К тому же мы не сможем выйти из дома, на улице идет сильный снег.
– Но я не могу оставаться здесь. Не могу!
– Кто-нибудь будет вас разыскивать? Ваш отец?
– Нет, он думает, что я все еще в гостях у дяди с тетей в Коннектикуте. Он не знает, что я вернулась на два дня раньше. Я доехала поездом, а со станции решила идти пешком…
– И очутились прямо на середине этой ужасной реки… Милочка, но разве нет человека, который будет искать вас?
– Нет, только мой отец. И еще мой жених, Даниэль Коллиэр. Но ни тот, ни другой не придут в восторг, когда узнают, как вы меня называете.
– Но это так подходит вам – милочка. – Он сделал ударение на этом слове, чтобы позлить ее; его голубые глаза сверкнули, а на лице появилась плутовская улыбка. – Если я правильно оцениваю ситуацию, они тем более не придут в восторг, узнав, что вы провели ночь в постели южанина.
– Они не узнают, не должны узнать. Мне надо уйти. Должен же быть какой-то выход.
– Вы действительно надеетесь удержать в секрете то, что произошло вчера?
– Я должна это сделать. Иначе у меня будут крупные неприятности с отцом, а тем более с Даниэлем. Если он узнает, то наверняка затеет с вами ссору.
– Думаете, он сможет причинить мне вред? – спросил Хит в задумчивости.
Конечно, это было сомнительно, но что-то заставляло Люси думать именно так.
– Скорее всего да. Он был героем на войне, к тому же отличный стрелок, у него полно медалей.
– Ах, медалей… – Хит чуть повременил с ответом. – Тогда, я думаю, мы постараемся все сохранить в тайне.
– Вас нисколько не заботит моя репутация, а волнует лишь собственная безопасность.
– Боюсь, что дело обстоит именно так. Последние несколько лет я только о ней и думаю. – Подняв руки вверх, он лениво осмотрел их и краешками губ улыбнулся ей. Нерешительно она улыбнулась в ответ. Первый раз Люси по-настоящему разглядела Хита. Как он отличался от мужчин, которых она привыкла видеть в Конкорде. Он был очень красив, но иной, непривычной красотой. Было в нем что-то простецкое и в то же время необузданное, и это не удавалось скрыть даже дорогой и ладно сидящей на нем одеждой. И роста он был огромного – ей еще не приходилось встречать подобного гиганта: широченные плечи и узкий торс, который плотно облегали серые без всяких отворотов и складок брюки.
Люси прошлась взглядом по его мускулистым бедрам, накачанной груди и плечам и снова вернулась к лицу. Заметив его улыбку, она смутилась и вспыхнула от стыда. Вне всяких сомнений, он догадался, что она рассматривала его тело; хорошо воспитанная девушка не должна была делать этого, по крайней мере так откровенно.
А голубые глаза так выделялись на фоне въевшегося в кожу загара, что казались почти бирюзовыми. На виске светлой полоской белел тонкий шрам. Когда Хит улыбался, этот шрам сливался с морщинками вокруг глаз; он придавал мужественность его красоте. Отвернувшись, Люси попыталась приподняться на мягком, набитом гусиным пером матраце, чтобы лечь поудобнее. Хит вскочил с места и потянулся за подушкой, лежащей на другом краю кровати.
– Вот, я сейчас подложу ее вам под спину.
– Спасибо, я могу и сама.
– Нет, позвольте я буду все делать сам, а вы лежите и не двигайтесь, слышите?
Хит приподнял ее и подложил подушку. Несколько секунд Люси не чувствовала ничего, кроме силы его рук, – так легко справился он с тяжестью ее тела. Потом она ощутила чудный запах, исходивший от его одежды и кожи, аромат чистоты, здоровья и жизни. От неожиданности у Люси даже закружилась голова: этот запах так не походил на благоухание нью-йоркского одеколона Даниэля.
Только сейчас, внимательно рассмотрев Хита, Люси поняла, чем он отличался от мужчин-северян, – Хит был чисто выбрит. Она же привыкла видеть мужчин с баками, бородами или усами, причем усами самой разной формы: крестовидные, как у Даниэля, в виде велосипедного руля с загнутыми вверх кончиками, в виде подковы, либо совсем маленькие, коротко подстриженные, такие носили в основном военные. Но надо сказать, усы не придавали их лицам такой изысканности, которую ей удалось разглядеть в лице Хита. Всего лишь на мгновение она задумалась о том, что было бы интересно поцеловаться с мужчиной, у которого нет этих дурацких щекочущих усов. Но тут же оборвала поток предательских мыслей: «Тебе должно быть стыдно, Люси Кэлдуэлл!»
