Донна Белл - Честити
— Нет, миледи, я еще не имел этого удовольствия. Хотя я должен был узнать их: они так похожи на вас. Легко угадать, в кого они пошли своей красотой. — Он отпускал комплименты с изящным поклоном, и это вызвало у сестер приступ смеха — подчеркнем, не того раздраженного хихиканья, но нежного, мелодичного смеха, выработанного многочасовыми упражнениями.
— Это Транквилити, а это — Синсирити, — сказала мать гордо.
— А где же ваша третья дочь?
— Честити? Она где-то здесь. Ах, лорд и леди Костейн, прошу вас, прошу вас. Позвольте представить вас мистеру Фнцсиммонсу…
После этого о Честити забыли: по протоколу отцу назначено следовать по пятам за своей женой, и скучный вечер начался.
Честити приветствовала появившаяся в зале Эмма Бишоп, но вскоре стало очевидным, что ее старая подруга всецело увлечена своим женихом, тихим человеком с ястребиным лицом. Хотя мисс Бишоп заняла свободное место на софе рядом с Честити, она разговаривала исключительно со своим мистером Пичесом, который придвинул свой стул вплотную к софе, и его костлявое колено почти касалось колена мисс Бишоп.
С каким облегчением услышала Честити о приглашении к столу! И с каким унынием она обнаружила, что ее посадили между местным пастором и одним из наименее интересных гостей, кузеном Вирджилом. Это был законченный фат, который румянил щеки и носил пестрые жилеты, словно юноша. Ему было по меньшей мере сорок лет, он жил в Лондоне и хвастался тем, что в его голове никогда не присутствовали две мысли одновременно. «Вероятно, это не пустое хвастовство», — полагала Честити.
После необходимого приветствия Вирджил повернулся к ней спиной и погрузился в беседу с леди Костейн, сидевшей слева от него. Честити уставилась на суп в мелкой китайской тарелке, стоящей перед ней, и скорчила недовольную гримасу.
Оглядев длинный стол, она увидела, как щебечут ее сестры — в самой очаровательной манере — сначала с одним соседом по столу, потом с другим. Справа от Синсирити сидел лорд Рэйвенвуд, глуповатый, но красивый молодой человек. Между девушками сидел мужчина, кратко представленный Честити как сэр Чарльз Дэвенпорт. Этот прекрасный и бесшабашный светский ухажер очаровал обеих сестер своим остроумием. С другой стороны от Транквилити сидел Алекс Фицсиммонс. Не игнорируя леди Рейвенвуд, сидевшую слева от него, он в то же время уделял гораздо больше внимания Транквилити. «Да и кто бы мог винить его за это, — думала Честити, наблюдая за сестрами. — Обе девушки, такие хорошенькие и живые — совершеннейшие продукты домашнего воспитания, призванного завораживать и заманивать в сети джентльменов». Честити вздохнула и перевела взгляд в дальний конец стола, где увидела свою мать, устремившую на нее убийственный взор.
Немедленно отвернувшись. Честити улыбнулась пожилому пастору, сидевшему справа от нее, и спросила:
— Как идут приготовления к рождественскому карнавалу, мистер Райт?
Старик с явной неохотой оторвался от своей тарелки и громко сказал:
— Что?
Лакеи уже принялись убирать пустые тарелки, начинали подавать следующие блюда — тушеные томаты с грибами. И хотя слуги двигались почти бесшумно, необходимо было повысить голос из-за возникшей суматохи.
Когда Честити повторила свой вопрос, пастор ответил громче прежнего:
— Что? Учитесь говорить громко и отчетливо, мисс Честити.
— Я говорю… как… идут… приготовления… к… рождественскому… карнавалу? — и, увидев выражение недоумения на его нахмурившемся лице, Честити сделала глубокий вдох и выпалила «РОЖДЕСТВЕНСКИЙ КАРНАВАЛ!»
С чувством нарастающего ужаса Честити взглянула поверх физиономии пастора на длинный ряд застывших в изумлении гостей, на мать, едва ли не пораженную апоплексическим ударом, затем через стол — на других гостей, хихикающих, прикрывающих рты руками и подмигивающих друг другу, в то время как все взгляды были устремлены на нее.
Растерянная Честити хотела выскочить из-за стола и броситься вон, нарушив все приличия. Затем она поняла, что ее собеседник принялся громко и обстоятельно описывать все подробности предстоящего карнавала. Побег стал невозможен, она не могла подвергнуть пастора еще большему осмеянию. Находиться в центре внимания, стать мишенью для всеобщих насмешек — для Честити это было самым страшным кошмаром.
— В самом деле, мисс Транквилити. Это замечательно. Вы должны предоставить мне привилегию сопровождать вас в Оперу будущей весной.
Взгляды всех присутствующих мигом переключились на говорящего.
Транквилити ослепительно улыбнулась и сказала отчетливо:
— Я ожидаю этого с нетерпением, мистер Фицсиммонс.
И неожиданно все сидящие за столом зашумели, словно позабыв о принятом за столом негромком тоне. Среди общего гомона Честити взглянула через стол сияющими благодарностью глазами и подняла бокал в честь своего спасителя. С обворожительной улыбкой Алекс поднял в ответ свой бокал, а затем продолжил беседу с Транквилити.
Гул голосов заглушил речь пастора, и Честити сосредоточила все внимание на еде, считая минуты, чтобы побыстрее покинуть зал и уединиться в своей комнате.
Сначала должна подняться ее мать и объявить дамам, что пришло время оставить мужчин наедине со своим портвейном. Затем Честити попросят поиграть на фортепьяно — тихо, чтобы не мешать разговорам. Потом джентльмены присоединятся к дамам, и она сможет найти для себя тихий уголок, пока Транквилити и Синсирити будут поражать мужчин своими музыкальными талантами. После этого придет время чаепития, и только тогда, наконец, она сможет покинуть общество.
Такова была обычная программа любого вечера, и Честити успокоилась. Терпение было одной из главных ее добродетелей.
Внезапно почувствовав, что кто-то пристально смотрит на нее, Честити подняла свои темно-зеленые глаза и встретилась взглядом с Алексом Фицсиммонсом. Она заметила чуть изогнутую бровь, уголок его чувственного рта слегка дрогнул. Честити охватило легкое возбуждение, ее вилка со звоном упала на тарелку, что вызвало еще один осуждающий взгляд матери. Честити опустила глаза.
Конечно, она была ему очень благодарна за то, что он выручил ее в неловкой ситуации с пастором. Но разве хорошо так явно разглядывать ее? Наверное, он вспомнил тот беспардонный поцелуй в лесу, настоящий джентльмен никогда бы так не поступил. Он воспользовался ее беспомощным положением.
Честити с трудом проглотила кусочек бисквита. Она чувствовала, как кровь приливает к ее груди, и возблагодарила Бога за то, что предпочла платье с высоким вырезом. Затем попробовала думать о чем-то другом, чтобы подавить поднимающуюся волну смущения. Но это было невозможно, зная, что он наблюдает за ней, пытаясь проникнуть в ее мысли. Яркий румянец залил ее щеки, когда она вспомнила свой ответ на его поцелуй. Честити бросила быстрый взгляд через стол.
