Александра Девиль - Корсары Таврики
— Ты все больше меня удивляешь, — развела руками Марина. — Раньше никогда бы не подумала, что ты можешь замыслить убийство.
— Я и сама этого не знала за собой, — вздохнула Зоя и вдруг, резко повернувшись к Марине, вперила в нее острый взгляд внезапно загоревшихся глаз. — А разве тебе ни разу в жизни не хотелось кого-нибудь убить? Разве не было таких людей, которые мешали тебе, стояли на твоем пути и ты хотела от них избавиться?
— Нет, пока Бог миловал. Не я, а меня хотели убить, я же только защищала свою жизнь. — Марина встала, не желая продолжать неприятный разговор. — Отдохни, Зоя, помолись, успокой свою душу. Может, уже завтра мы что-нибудь придумаем.
— Придумать здесь ничего нельзя. Выход только один, но мне он пока недоступен. — Зоя встала вслед за подругой. — Прости, что озаботила тебя. Но я постараюсь, живя в имении, быть тебе полезной. Могу, например, присматривать за твоими малышами. Я люблю детей, а своих у меня нет.
— Хорошо, твоя помощь будет кстати. Примавера и Роман такие неугомонные, сладу с ними нет. А весной, дай Бог, и третий малыш появится. Пойдем, отведу тебя в комнату для гостей, ты в ней будешь жить. Агафья принесет тебе одежду и все необходимое.
Пристройка, в которой располагались три комнаты для гостей, была с тыльной стороны дома и выходила окнами в сад. Когда Марина привела подругу в предназначенную ей комнату, Зоя даже всплакнула, растрогавшись:
— Спасибо тебе, Марина, за твою доброту. Я боялась, что ты обижаешься на меня за прошлое. Так уж получилось, что я твои признания о чувствах к Константину выслушивала, а сама тебе ни в чем не признавалась. Ты уж прости, это я по молодости, по глупости так себя вела.
— Да я и думать о том забыла, — улыбнулась Марина. — И к Константину у меня не было серьезных чувств, одна лишь полудетская влюбленность. Я это поняла, как только встретила Донато.
— Ну, слава Богу, что нет между нами никаких обид, — прошептала Зоя, устало опустившись на лежанку в углу. — Спасибо тебе за все.
— Отдыхай, а завтра с утра подумаем о твоем будущем.
Когда Марина вышла из пристройки, ей показалось, что между деревьями в глубине сада мелькнула темная фигура в плаще с капюшоном. «Еще один монах?» — с досадой подумала молодая женщина, но, присмотревшись, поняла, что ее взор могли обмануть подвижные тени от деревьев, которые в свете закатных лучей были особенно темными и резкими.
На мгновение она опять ощутила смутную тревогу, которая, впрочем, быстро сменилась грустными размышлениями о судьбе Зои. Марина даже мысленно укорила себя за то, что копается в своих собственных беспричинных тревогах, в то время как ее давнишняя подружка так несчастна и нуждается в помощи.
Обойдя вокруг дома, она подозвала к себе верного слугу Энрико и велела ему на всякий случай осмотреть сад и ближайшую рощу — не затаились ли там какие-нибудь подозрительные люди. Также сообщила, что в доме остановилась гостья, о которой никому постороннему не следует знать. Энрико отвечал за охрану имения, и под его началом находилось несколько бывших генуэзских солдат, выполнявших в Подере ди Романо роль сторожей и телохранителей.
Поговорив с Энрико, Марина уже собиралась идти в дом, но тут вернулся Гермий, управитель имения, который ездил осматривать пастбища и виноградники. Обычно Гермий докладывал обо всех делах Донато, но в отсутствие мужа Марина сама расспросила управителя, все ли спокойно в деревнях и на окрестных дорогах. Степенный Гермий, в отличие от быстрого Энрико, говорил неторопливо, обстоятельно и порой казался Марине немного нудным, но для роли управителя очень подходил. Готолан[7] по происхождению, Гермий был грамотным человеком и, рано оставшись сиротой, жил при монастыре, где научился письму, счету и ведению хозяйства. Лихолетье татарских набегов и распрей лишило его пристанища и крыши над головой, заставило скитаться, но в конце концов деловая смекалка помогла ему устроиться в жизни, и он вел сначала мелкие торговые дела, потом служил в имении сугдейского купца, а после перешел к Донато, быстро оценившего способности и аккуратность нового управителя. Римлянин знал, что любое поручение, данное Гермию, будет исполнено точно и в срок. Ради этих его качеств Донато порой закрывал глаза на излишнюю жесткость Гермия в обращении с работниками.
Убедившись, что все слуги на месте и за порядок в имении нечего опасаться, Марина могла со спокойной душой отправиться на ночлег.
Вечерний сумрак постепенно окутывал землю, и в доме служанка-татарка уже зажигала светильники. Войдя в комнату к детям, Марина вместе с Агафьей принялась укладывать Примаверу и Романа в постели, но малыши, разгулявшись вечером, капризничали и долго не засыпали.
— Ничего, завтра у них уже появится новая няня, она поможет справиться с этими сорванцами, — сообщила Марина.
— Новая? Это та нищенка, которую ты оставила на ночлег? Знаешь, госпожа, она мне показалась странной...
— Агафья, запомни: она не нищенка, а моя давняя подруга, девушка из уважаемой кафинской семьи. Просто сейчас она попала в затруднительное положение и должна скрываться от лихих людей. Я дала ей пристанище в своем доме, а она обещала отплатить мне верной службой,
— Хорошо, если так, — вздохнула Агафья. — Пусть поможет, лишь бы не мешала.
Пользуясь особым расположением хозяйки, Агафья иногда позволяла себе высказываться с грубоватой прямотой.
Дети наконец уснули, и, поцеловав их на ночь, Марина оставила с ними Агафью, а сама отправилась ночевать в соседнюю комнату. Это была их с Донато супружеская спальня, которая сейчас, в отсутствие мужа, показалась Марине темной и одинокой. Молодая женщина мысленно упрекнула себя за ночные страхи, словно вернувшиеся из детства, и, поставив на прикроватный столик свечу, подошла к окну. Небо еще не совсем потемнело, даже просматривались вдали очертания гор. Имение Подере ди Романо располагалось в получасе ходьбы от моря, и днем из окна дома открывался красивый вид на прибрежную долину.
Марина вспомнила тот уже далекий вечер, когда они с Донато, убедившись, что древнее сокровище действительно существует, возвращались в Кафу и заночевали в этом доме, тогда еще пустом и недостроенном. Здесь была их первая ночь любви, любви в то время грешной и запретной, — ведь они не могли стать супругами, потому что в Италии у Донато оставалась жена, с которой его обвенчали обманом и от которой он сбежал наутро после венчания.
Приоткрыв окно, Марина подставила лицо прохладному вечернему ветерку. Воспоминания наплывали на нее то легкими облачками, то мрачными тучами. Здесь, в этом доме, в этом поместье, когда оно уже стало собственностью Донато, она жила как хозяйка и как невенчанная жена любимого мужчины, не думая о кривотолках, которые могли запятнать ее доброе имя. Здесь Марина почувствовала, что ждет их с Донато первенца. Но именно в тот день, когда она собиралась сообщить любимому эту весть, в дом явилась нежданная гостья. Эта женщина приехала издалека, из самой Генуи, чтобы вернуть себе мужа и отомстить сопернице. Чечилия Одерико и ее брат Уберто попытались хитростью, а потом и силой увезти Марину с собой, чтобы продать в унизительное рабство. Им не удалось это сделать лишь благодаря тому, что вовремя вернулся Донато, но все же Чечилия, даже падая в пропасть, успела нанести сопернице почти смертельный удар. Вряд ли Марине удалось бы выжить, если бы не помог знахарь и горный чародей Симоне. Но и Донато расплатился за помощь Симоне, рискуя жизнью.
