Мэй Макголдрик - Кольцо с изумрудом
С тех пор, как Мэри и Анна были отозваны ко двору английского короля, прошло четыре месяца. Пока сестры были с ней, Элизабет больше внимания уделяла им, чем любимому делу, на которое, по правде говоря, у нее почти не оставалось времени. После их отъезда Элизабет поначалу отчаянно скучала – ей не хватало ее дорогих сестренок. Однако время – лучший целитель, да к тому же она постепенно начала входить во вкус свободы, предоставленной ей теперь, так что вскоре не только смирилась с одиночеством, но даже полюбила его. Ведь она могла посвятить все свое время творчеству! Никаких досадных помех, не нужно никуда спешить, кого-либо нянчить или утешать, ни за кем не надо присматривать.
Однако свобода ее продлилась недолго. Неожиданно Элизабет получила от отца наказ следовать за ним в Кале, туда, где располагался в тот момент английский двор. По прибытии выяснилось, что ее вызвали ухаживать за Мэри, подхватившей ужасную заразу. Ухаживая за Мэри с нежной заботой, Элизабет не считала нужным ругать сестру за то, что та стала любовной игрушкой короля – самого могущественного человека Англии, человека, который держал в своих руках судьбы множества людей, и их самих в том числе.
Какая же судьба ждет теперь Мэри? За себя Элизабет волновалась меньше, ведь у нее в конце концов был талант. Была у нее и тайная мечта – стать знаменитой художницей. В своих мечтаниях Элизабет возносилась высоко, достигая всего, чего хотела. Она станет независимой, станет, невзирая на то, что она женщина. Ей, занятой искусством, не понадобится никакой опекун или зашитник – мужчина. Вот Мэри – та слеплена из другого теста. Она нуждается в заботе и внимании, ей важно чувствовать себя пленительной и полной женского очарования. Элизабет было свойственно внимательно наблюдать за другими людьми, искать в них образы для будущих картин. Мэри же предпочитала, напротив, быть объектом наблюдения и внимания, приковывать к себе взоры, вызывать всеобщий интерес.
«Какую же страшную цену заплатила за это сестра», – подумала Элизабет. Взяв кисть, она начала рисовать рваную гряду облаков, наползавшую на чистое голубое небо.
– Анна мне все-все рассказала о вчерашнем, – со значением заметила Мэри, наблюдая за ровными и плавными движениями кисти в руке сестры. – Хочу тебя предостеречь, Элизабет. Всем известно, какой Макферсон бабник.
– А ты откуда его знаешь?
– Такого красавчика трудно не заметить. Шотландский горец! Но не волнуйся… Он чист как стеклышко – я с ним не спала.
Звон разбитого об пол кувшина заставил Мэри вздрогнуть. Она съежилась на диване, не зная, куда отвести глаза, и пытаясь как-то избежать гнева старшей сестры. – Предупреждаю в последний раз! Чтобы ты не смела упоминать о нем! – Элизабет яростно надвигалась на испуганную Мэри. – Если я еще услышу… как ты, ты обливаешь грязью себя, в то время, как… – тут она запнулась, вовремя вспомнив, какие тонкие стены у походных шатров. Надо взять себя в руки. – Ты не должна взваливать вину на себя, Мэри, – продолжила она уже тише. – Если кто и должен стыдиться происшедшего, так это наш король, который умудрился наградить тебя гнусной заразой, тебя – почти что ребенка!
– Так ты правда веришь, что я больше ни с кем не имела дела?
– Конечно, я тебе верю!
– А вот Генрих не верит! – дрогнувшим голосом сказала Мэри. – Он ненавидит меня! Говорит, что я теперь дурно выгляжу! Сказал, что ему противно на меня смотреть! Из-за того, что у меня был жар, я поплелась к нему чуть не в бреду, как раз в ночь перед твоим приездом. И что? Он даже не послал ко мне своего лекаря!
Мэри в отчаянии бросилась на шею сестры и горько разрыдалась.
– О, Элизабет, что теперь со мной будет? Ты же помнишь, еще совсем недавно меня называли красивейшей дамой Франции! Такой успех! А теперь? Во что я превратилась? Да на меня никто и не взглянет! Я никогда, никогда не буду больше блистать при дворе! Никто не хочет меня… даже просто видеть! Меня избегают. О, мне остается только ждать смерти!
– Не болтай ерунды. Это невозможно.
– Почему?
– Потому что смерти сначала придется навестить меня, прежде чем встретиться с тобой.
– И ты уверена, что сможешь ее приструнить? Так же, как меня или Анни? – у Мэри вырвался слабый смешок.
– Конечно.
Мэри закрыла глаза, растворяясь в умиротворяющем сестринском объятии. Теперь все будет хорошо. Ей надо было раньше попросить отца вызвать сюда Элизабет. Элизабет сможет о ней позаботиться. Скоро ей станет лучше. Раз Элизабет это сказала, так оно и будет. Она пригласила французского придворного лекаря – он приходил уже два раза и должен прийти еще сегодня. То, что он говорит, звучит обнадеживающе.
Тихий звук крадущихся шагов заставил их оторваться друг от друга. Элизабет бросилась прикрывать куском ткани картину.
– Ты ее прячешь от меня? – симпатичная девчушка, появившаяся на пороге, обиженно надула губки.
– Анни, это неприлично – так подкрадываться! Тебе ведь известно, что Элизабет не хочет, чтобы ее картины кто-нибудь увидел.
– Я не кто-нибудь! Я ее сестра! – нахмурилась Анни. – И к тому же это неправда! Я сама видела, как она показывала их герцогу Бурбонскому!
– Что?!
Мэри в крайнем изумлении обернулась к Элизабет. Уже много лет она хранила сестрину тайну и хорошо усвоила: никто не должен видеть картины, никто не должен знать, что Элизабет рисует. У Элизабет вызывала ужас одна только мысль о том, что, если посторонним станет известен ее секрет, у нее отберут картины, ее дорогие творения! Кроме всего прочего, молодой леди, тем более ее положения, и вовсе не положено было иметь такие странные увлечения. Мэри была в шоке, когда увидела у Элизабет рисунки обнаженных натурщиков – мужчины и женщины. Шок уменьшило только необыкновенное телосложение мужчины – Мэри неоднократно потом предпринимала попытки выведать у художницы, кто же ей позировал.
– Я сама видела, своими глазами! – затараторила Анни прежде, чем Элизабет успела ее остановить. – Правда! Он отдал ей кошелек золотых, а она отдала ему картину.
Мэри поднялась с дивана и подошла к Элизабет.
– Так тебе удалось? Ты сумела продать картину? Какую? И как ты смогла его уговорить? Ведь женщина не может, не имеет права писать картины! Как же он согласился? А сколько заплатил? Что ты будешь делать с деньгами?
Элизабет повернулась и посмотрела на Мэри. Глаза больной горели от возбуждения. Как сказать ей правду? Нет, невозможно. По крайней мере, не всю. Ведь она это сделала именно ради Мэри. Чтобы оплатить услуги француза-медика. Мэри не стоит знать об этом.
Последние два года герцог Бурбонский считался ее поклонником. На самом деле Элизабет еще в самом начале отвергла его ухаживания, но, увы, самолюбие молодого герцога только воспламенялось, когда дама оказывала сопротивление. Отпрыск знатного рода не признавал отказов и был уверен, что сможет покорить Элизабет, что это дело времени – все юные леди в конце концов уступали обаянию власти и богатства. У него было множество любовниц, и Элизабет это знала. Она не хотела стать очередной дамой для развлечений в этом списке, одной из тех, кого навещают время от времени, а потом бросают. Именно это много лет назад, произошло с ее матерью.
