Лора Бекитт - Ярче, чем солнце
Нелл хотелось побольше узнать о фабрике, и в конце перерыва она спросила:
— А здешний хозяин — добрый?
— Не знаю, — усмехнувшись, сказала Сиена. — Добрый он или злой, нам от этого ни холодно ни жарко! За те три года, что я работаю на фабрике, я видела его от силы два раза.
— Тебе нравится Галифакс?
— Да, только он очень маленький. Скажем, если попадаешь в переделку, все сразу узнают об этом.
Не понимая, что имеет в виду ее новая знакомая, Нелл только пожала плечами.
— Я остановилась у подруги, — сказала она после. — Мы из одного поселка. Ее зовут Хлоя Чапман. Ты с ней знакома?
— Нет.
— Хлоя часто бывает на танцах, которые устраивают в гавани, — рискнула сказать Нелл.
Сиена не удивилась.
— Туда ходит почти вся фабрика!
— И ты тоже?
— Да, — ответила Сиена, — и я тоже.
После перерыва они встали рядом и время от времени перекидывались словом.
Они волокли по проходу очередную коробку, когда внезапно очутившийся рядом мастер прошипел:
— Отойдите в сторону! Сюда идет хозяин!
Сиена выпрямилась и как ни в чем не бывало вытерла рукавом потный лоб.
— Смотри, — спокойно сказала она Нелл, — тебе повезло. Сейчас ты увидишь господа бога.
Мимо сложенных штабелями колобок шла группа мужчин. Было трудно догадаться, кто из них Грегори Макдафф; все они выглядели представительными, властными и серьезными. Внезапно возникшее видение показалось Нелл возвышенным, почти священным. И хотя никто из мужчин не обратил на нее ни малейшего внимания, ее сердце громко забилось.
— Рядом с хозяином, наверное, был его сын? Говорят, он совсем недавно вернулся в Галифакс, — сказала одна из девушек, а другая добавила:
— Какой красивый!
— А я его не разглядела, — расстроенно произнесла Нелл, что вызвало у Сиены горький и едкий смех.
— Разве это важно? В любом случае он женится на наследнице большого состояния, а не на такой, как ты!
Нелл не обиделась. Ведь Сиена была права. Девушка хорошо помнила слова матери: «Не мечтай о многом, иначе ничего не получишь».
После работы она, как и было условлено, подождала Хлою возле главных ворот.
Та сразу поинтересовалась:
— И сколько ты будешь получать?
— Кажется, пять долларов в неделю.
— Отлично! И это только начало.
— Сегодня я видела хозяина и его сына, только как следует не разглядела ни того, ни другого, — поделилась Нелл новостью и спросила: — Ты знаешь, как его зовут?
— Хозяина? Грегори Макдафф. Его имя есть на вывеске.
— А сына?
— Понятия не имею. Эти люди далеки от нас, как Луна от Земли.
Как и утром, они шли вдоль причалов, дерзко врывавшихся в бесконечность моря, и Нелл вдыхала резкие, тревожные запахи, запахи свободы и надежды. Как ни были огромны и тяжелы стоявшие на рейде корабли, они казались ей птицами, готовыми вот-вот расправить крылья и полететь.
Она наблюдала за жизнью толпы так, как смотрела бы пьесу, не имея понятия о ее содержании, не зная языка, на котором ее играют, но наслаждаясь талантом актеров.
Галифакс был тихим провинциальным городом, однако Нелл чудилось, будто он открыт всем ветрам. Она сразу поверила ему, как поверила бы безумному обещанию. Она мгновенно влюбилась в него, как влюбляются в суженого.
Когда они пришли домой, Хлоя отправилась к хозяйке, а вернувшись, сказала:
— Я объяснила твою ситуацию. Миссис Стритер согласилась временно оставить тебя в пансионе. Заработаешь деньги и снимешь комнату, а пока можешь пожить у меня.
Несказанно обрадовавшись, Нелл расцеловала подругу.
Воодушевленная своей удачей, она решила написать письмо матери. Все устроилось просто замечательно. В первый же день пребывания в Галифаксе она нашла жилье и работу. Ей будут платить пять долларов в неделю, а после возможна прибавка, так что со временем она станет помогать семье. И она не одна, с ней Хлоя Чапман, так что Клементина может быть спокойна за дочь.
Расписывая свое будущее, Нелл, однако же, подразумевала далеко не одинокую, безмятежную и упорядоченную жизнь. Она жаждала яркости и веселья, романтических приключений и новых знакомств.
Устроившись на ночлег, она обратила взор к окну. Небо сверкало звездами, а море — огнями, и Нелл чудилось, будто она плывет в серебристой черноте навстречу завтрашнему утру и своей счастливой судьбе.
Глава вторая
Хотя его глаза напоминали кусочки неба, а рисунок светлых волос был похож на волны, весело набегающие друг на друга в погожий летний день, в выражении лица Дилана Макдаффа никто бы не заметил ничего радостного.
Он стоял в кабинете своего отца и смотрел на гавань. Дилан прожил в этом городе почти всю свою жизнь, но сейчас Галифакс с его складами, доками, корабельными мастерскими казался ему чужим.
По небу плыло золотое солнце, день обещал быть теплым, почти весенним, тогда как в мозгу Дилана кипели мрачные мысли, а по спине пробегал нервный холодок. Он чувствовал то же самое, что ощущал бы человек, помимо воли забравшийся на верхушку высоченного дерева или мачты.
— С начала войны производство неуклонно расширяется, — продолжал рассказывать Грегори Макдафф, — мы постоянно нанимаем новых работников. Сейчас на фабрике трудится триста рабочих. Должен признаться, мне тяжело руководить предприятием в одиночку. Я нуждаюсь в помощнике.
«Но ведь у тебя много служащих, которые справятся с ролью твоей правой руки гораздо лучше, чем я!» — хотел сказать Дилан, но вместо этого спросил:
— Ты слышал о призыве Бордена[1]?
— Конечно. В Британию отправились почти двести тысяч добровольцев.
Выдержав нужную паузу, Дилан промолвил:
— Я тоже хочу вступить в армию.
Грегори Макдафф сорвался с места. Его вытаращенные светлые глаза были похожи на два сверкающих стеклянных полушария.
— Ты сошел с ума?! Ты мой единственный сын, и ты нужен здесь!
Повернувшись, Дилан холодно обронил:
— Кому?
— Фабрике. А прежде всего — мне!
— Я думаю о том, — с заметной угрозой произнес Дилан, — как это будет выглядеть? Сладкий Мальчик избежал призыва благодаря деньгам своего отца?!
Это прозвище пристало к нему, как подтаявшая глазурь шоколадного печенья пристает к пальцам, и он его ненавидел.
Мать Дилана умерла, когда он был совсем мал, и он ее не помнил. Отец был постоянно занят на фабрике, и мальчика воспитывали три любящие тетушки, которые, к несчастью, никогда не были замужем и не имели своих детей.
Однажды, когда ему было шесть или семь лет, он услышал, как кто-то сказал: «Этого ребенка явно перекормили пирожными». С тех пор Дилан не брал в рот ни капли сладкого, в чем таилась своеобразная ирония: ведь на фабрике его отца выпекались вкуснейшие кондитерские изделия.
