Лора Эштон - Тайна «Прекрасной Марии»
Эмилия вообще-то не была уверена в том, что знает, что такое Конгресс и почему он где-то заседает.
— В остальное время он врет своим избирателям, — фыркнул Дэнис. — Хотя к папе это, конечно, не относится.
— Разумеется, нет, — сказал Поль. — Поэтому мы и против Жильбера Беккереля. Салли, да что с тобой?
Салли гневно смотрела на мужа.
— Я просто весьма удивлена.
Поль не стал задумываться над тем, удовлетворяет его этот ответ или нет, и повернулся к Эмилии.
— Очень скоро ты вырастешь и станешь ходить в школу в Новом Орлеане, как твои старшие сестры.
Эмилия смотрела на отца с неподдельным ужасом.
— Я должна это делать?
— Ты должна научиться вести себя как леди, — сказала Холлис.
— Да? А ты ведь тоже ходила в школу, но я не думаю, что ты ведешь себя как леди. Я видела, как ты целовалась с…
— Эмилия! — воскликнули в один голос Холлис, Салли и Мама Рэйчел.
— Можно мне будет взять с собой Мимси? — тут же невинно спросила Эмилия, меняя тему разговора.
Мимси была внучкой Мамы Рэйчел, и ее готовили быть в будущем личной горничной Эмилии.
— Да, разумеется, — ответил Поль. — И очень скоро в «Прекрасной Марии» появится еще одна подруга для тебя и твоих сестер. Я получил письмо из Франции от моего старинного приятеля Жюля Скаррона. Я его не видел с дней нашей юности, но он мой очень хороший и близкий друг. Жаль, но сейчас ему совсем плохо, он при смерти и попросил меня присмотреть за его дочерью Аделью.
Эмилия и тетя Дульсина явно заинтересовались.
— Разумеется, я написал ему, что в этом случае она должна приехать сюда. Люсьен будет сопровождать ее.
— Конечно, — отозвалась Салли.
Она прекрасно знала об Адели. Поль был уверен, что это целиком и полностью забота Салли. А что касается управления поместьем или борьбы с Жильбером Беккерелем — о, это чисто мужское дело! Поль даже не счел необходимым предупредить ее заранее о своем решении, он обошелся с ней как с пятилетней девчонкой. И скандал послужил бы ему хорошим уроком.
Поль, от которого не укрылось возмущенное настроение супруги, демонстративно равнодушно захрустел пралине и спросил Салли, чем она занималась сегодня.
— Я рисовала, — резко ответила та.
Занятия живописью были для Салли чем-то вроде «отдушины», попыткой избежать каждодневных многочисленных стрессов.
— Небольшой эскиз. Посев сахарного тростника, — добавила она несколько вызывающим тоном.
Поль раздраженно посмотрел не нее. Он считал, что посев сахарного тростника — предмет не достойный того, чтобы его изображали на холсте, да еще если картину рисует леди. Поль неоднократно говорил об этом Салли и хотел повторить то же самое и сейчас, но передумал. Все-таки обед — это время для единения семьи, а сделать жене замечание он всегда успеет.
Салли вновь принялась за десерт, но уже без всякого аппетита. У нее словно ком застрял в горле. Она думала о том, что чем дольше они были женаты с Полем, тем меньше Салли понимала, что, собственно, Поль в ней нашел. Он — человек педантичный, она — совсем наоборот. Когда Поль стал ухаживать за ней, то говорил, что его покорила живость и непринужденность поведения Салли. С годами он стал воспринимать это как ребячество. «Боже мой, что мы тогда наделали! — думала Салли. — Не ведали, что творили!»
Отец Салли был крупным землевладельцем, жили они в Чарлстоне, Южная Каролина. И тогда Салли казалось, что Новый Орлеан — это где-то на краю света. В шестнадцать лет она вышла замуж за Поля, который привлек ее внимание симпатичной внешностью, серьезностью и хорошими манерами, что очень выгодно отличало его от молодых людей Чарлстона, которых она знала, — и, конечно, тем, что он искренне любил ее.
Однако в Новом Орлеане, креольском штате, Салли почувствовала себя одиноко. Не то, чтобы там были другие «американцы», но креолы, как гордо называли они себя, очень любили выдавать своих дочерей за богатых. А Поль де Монтень был сам креол, и с деньгами, поэтому гранд-дамы Нового Орлеана не могли понять, зачем ему потребовалось вводить в дом «американскую» девушку, а не одну из достойнейших дочерей Нового Орлеана. Прошло немного времени с момента их женитьбы, и несколько разочарованных тетушек нашептали Салли, что у ее мужа имеется любовница — мулатка, одна из «цветных» Нового Орлеана. Это было вполне приемлемо в тех краях, и креольские супруги просто притворялись, что не замечают, амурных делишек своих мужей на стороне, ведь они просто-напросто не могли ничего с этим поделать. Однако Салли, рожденная в Каролине, была тогда глубоко оскорблена, уязвлена.
«Господи, как давно все это было!» — подумала Салли, удивляясь, что воспоминания эти все еще ранят ее. Ведь любовница Поля умерла много лет назад…
Если бы Поль поехал в Вашингтон, Салли с радостью последовала бы за ним. Ведь там она наконец-то встретилась бы с людьми, похожими на нее, с людьми своего круга. Но Жильбер Беккерель! Надо же — из всех оппозиционеров выбрать именно его!
Салли едва не потеряла сознание от этой мысли. Она закрыла глаза и представила себе его красивое, цветущее лицо и улыбку. Улыбку, которая постоянно играла на его лице и выражала готовность ко всему. Улыбку донжуана.
«Мне следовало бы догадаться», — подумала Салли. Она слишком долго чувствовала себя одинокой и брошенной, слишком долго жаждала любви, и Жильбер Беккерель оказался рядом в те годы как нельзя кстати. Они были любовниками вот уже двадцать лет, и Салли жила с жуткой уверенностью, что Дэнис — сын Беккереля. В семье никто не знал о ее романе, даже не подозревал, за исключением Мамы Рэйчел, которая никогда не предавала и не предаст Салли, несмотря на то, что она, мягко говоря, не одобряла поведения Салли и прямо ей об этом говорила.
А теперь Жильбер и Поль собирались бороться друг против друга. Салли подумала, что в данной ситуации лучше всего сказаться больной, сослаться на мигрень и удалиться. А потом лечь в постель и лежать… «Ах, какая неприятность!» — Салли чуть не расхохоталась в истерике. «Ах, какая неприятность!» Но если Жильбер думает, что она будет помогать ему в этой избирательной кампании, то он глубоко ошибается. В Вашингтон поедет кто-то один из них, и Салли надеялась, что это будет она…
Холлис заметила, как ее мать несколько раз изменилась в лице, но ее это не особенно заинтересовало. Она задумчиво смотрела на вазу с лилиями, украшавшую стол, и размышляла над возможностью поездки в Вашингтон.
Запреты и ограничения, наложенные в их штате на незамужних девушек, доводили ее до бешенства. Всегда находиться в сопровождении кого-либо — отца, братьев или Мамы Рэйчел, — вот уж «телохранитель», курам на смех! Холлис вышла замуж за Жюльена Торно лишь потому, что думала, что больше не вынесет всего этого. И когда Жюльен сделал ей такую «любезность», что умер от лихорадки, Холлис обнаружила, что быть вдовой в некотором роде даже лучше, чем быть замужем. Первые месяцы, разумеется, были тяжелыми, когда все вокруг ждали, что Холлис будет целыми днями сидеть взаперти и рыдать, и удивлялись, почему это у нее сохранился такой хороший и свежий цвет лица. Но сейчас все пошло на лад.
