АНДРЕЙ ВАЛЕРЬЕВ - ФОРПОСТ – 4
Но чёрт возьми – как же это было тяжело!
– Серый, салам.
– Здорово, Андреич. Какими судьбами?
– Серый, купи мою долю гостиницы, а?
Глава 2.
В которой Иван берёт своё.
Скромность украшает. Но оставляет голодным.
Сергей откровенно удивил.
Прораб Всея Руси задумчиво посмотрел на своего друга, пожевал губами, словно репетировал речь и отрицательно помотал головой.
– Не куплю.
Внешне Маляренко не дрогнул, но удар был силён. Ниже пояса. Ничего лучше, чем продать лишнюю недвижимость он пока не придумал. А без денег Звонарёва…
Ваня через силу улыбнулся забежавшей поздороваться Ксюше, отметив про себя, что красавица жена прораба снова толстая, и расслабленно сполз в кресле.
– Который уже? Третий?
– Четвёртый. – Звонарёв надулся от гордости.
– Да. Прости. Из головы как-то вылетело.
Обстановка в доме первого зама мамы Нади была куда как основательней и солидней, чем у Ивана. Было видно, как много сил, средств и любви было вложено семьёй Звонарёвых в своё семейное гнёздышко. Серый долгий взгляд Ивана на новую, только что привезённую из мастерской, мебель истолковал по-своему.
– Совсем худо?
Маляренко автоматом кивнул, не особо задумываясь о последствиях.
'Чёрт! А ладно. Если не ему – то кому?'
– Есть такое дело.
– Этому… Герду дом?
Звонарёв был очень серьёзен. Он смотрел на друга без малейшей насмешки и самодовольства.
'Попросить – не попросить?'
Видя, что Иван колеблется Сергей Геннадьевич поставил на стол бутылку коньяка…
'Вот жучара! Да где ж он их берёт? Рожает он их что ли?'
… ловко содрал защитный ярлычок и свернул пробку.
– Про то, что эта – последняя, я уж говорить не буду.
Ваня потянул запах носом.
– Да уж. Ты, как минимум, уже два раза говорил что 'эта последняя'.
– Будем, Андреич.
– Будем, Геннадьич.
Когда бутылка 'Хеннесси' опустела, Сергей Звонарёв абсолютно трезвым голосом сообщил Ивану Маляренко то, о чём тот как-то позабыл.
– Ты, Иван, мне друг. И вот что я тебе скажу. Как другу. ТЫ СОВЕРШЕННО СЕБЯ НЕ ЦЕНИШЬ! Ты считаешь, что всё то, что ты сделал за последние годы – само собой разумеется.
Так вот, Иван Андреевич. ЭТО. НЕ. ТАК. Я, мы, все люди вокруг тебе ДОЛЖНЫ. И когда я вижу, что твоя дурацкая, идиотическая честность, щепетильность и твоё вечное 'а что же скажут люди?' привели тебя в это гавно – меня тошнит. Ванька! Меня тошнит!
Плотный, потный, мордатый, хорошо одетый прораб сидел напротив тощего оборванца, прикатившего в такую даль на велосипеде просить денег и, брызгая слюной, во весь голос яростно матерился.
– Да они все тебе ноги целовать должны! Трах-тара-рах-тах-тах! Да пошли они все…
Звонарёв выдохся через пять минут.
– Понял?
Ваня открыл глаза и Сергей Геннадьевич поразился – в них уже не было ни капли той вселенской усталости, с которой его друг приехал к нему в гости. Перед ним сидел до предела собранный и сосредоточенный человек.
– Серый…
Звонарёв вздрогнул. Голос Ивана был холоден словно лёд.
'Ой, я зря это… матом…'
– … Серый, собери к вечеру здесь Лужиных, Дока и Андрюху приведи. Понял? А сейчас баню организуй.
Маляренко колупнул ногтем полированный, крытый лаком, стол, хмыкнул, посмотрел многообещающим взглядом на онемевшего хозяина и вышел из комнаты.
Возращения мужа из Бахчисарая Маша ждала с тревогой и надеждой. Она только что выплатила все положенные деньги по всем предусмотренным статьям расходов и даже кое-что сверх этого – непредвиденные затраты происходили едва ли не каждый месяц.
На сегодняшний день в кошельке у хозяйки Севастополя оставалось всего тридцать пять копеек.
– Сколько-сколько?
Муж весело улыбался и дурашливо прикладывал свою изуродованную ладонь к оттопыренному уху.
– Да ты у меня транжира! Ага!
У женщин отлегло от сердца. Хозяин вернулся взмыленный от поездки на велосипеде, но бодрый, румяный и такой… злобно-весёлый.
– Тааак! Тридцать пять? Это минус. А в плюсе что?
Маша и Таня переглянулись и пожали плечами.
– А в плюсе у нас финансовая передышка на целый месяц! О как!
Он подмигнул и улыбнулся ей так, что у неё бешено застучало сердце и сразу стало очень жарко. Везде. Особенно внизу живота.
Мария Сергеевна тяжело задышала, взяла мужа за руку повела его в баню.
– Татьяна!
Растеряно стоявшая на веранде Таня вздрогнула. Маша так её называла только в минуты крайнего гнева и раздражения.
– Татьяна! Ты идёшь? Долго нам тебя ещё ждать?!
– Вооот. А потом рядились долго. Спорили. Орали. Каждую копейку считали. В общем, согласились они с тем, что по совести говоря, их хуторяне налоги платить должны мне.
– Подожди, – Таня, до сих пор лежавшая в блаженном ступоре, ожила, – ты же им три года дал? Налог не платить. Так?
– Так. Так они и не платят. Всё, что Надя там собирает им же и идёт. Бэзд-возд-мезд-но.
Ваня очень похоже спародировал Сову из старого мультика. Таня не поняла, а Маша звонко рассмеялась и, с трудом переставляя ноги, пошла приоткрыть дверь. В бане было слишком жарко.
– И что?
– В общем, решили так. Я в их налоговую систему не лезу. Они со своей округи собирают деньги, как хотят, но! Каждая четвёртая копейка отныне наша!
– Каждая… а!
Машин счастливый визг оглушал. Любимица скакала голышом по бане, хлопая в ладоши и крича нечто бессвязное. Таня села на полоке и тоже принялась…
'Она что? Молится?'
Ваня никогда не видел, чтобы его младшая молилась, хотя католический крестик у неё имелся. Только сейчас до Ивана дошло, в каком напряжении были его жёны. Какими нервами и усилиями давалось им это мнимое благополучие общины, за которую они несли ответственность.
'Бедные мои'
– Девочки. – Ваня привлёк к себе жён. – Всё. Я вернулся. Киндер. Кухен. Кирхен.
– Ах, ты свооолааачь!
Под руку счастливо хохочущим девчонкам вдруг 'случайно' попались банные веники.
– Уффф! Марррия! Танюша! Уффф!
– Всё-всё-всё! А дальше?
Иван напился квасу и перевёл дух.
'Ну надо же! Ух, как я могу!'
– А чего дальше? Я больше требовал. Половину. Но Надя мне все цифры дала. Полный расклад. Половину они никак не смогут. Зато Стас мне официально объявил, что его три бойца у нас будут расквартированы на постоянной основе и в свою смену они поступают под наше командование. А Гера пообещал, что камень для строительства военных укреплений и для порта будет для нас бесплатным. Даже доставка. Правда этот куркуль уточнение внёс – на большую стену это не распространяется.
