Анна Грейси - Случайная свадьба
Сапоги отцу в свое время разрезали бритвой. Она тогда сделала это без колебаний. Теперь же она гораздо острее воспринимала стоимость вещей, а сапоги у незнакомца были очень красивые и явно дорогие.
— Тем не менее это надо сделать, — сказала она ему решительным тоном и отправилась за отцовской бритвой, радуясь, что захватила ее с собой. Она была острее любого ножа.
Она разрезала сапог и, осторожно сняв его, стянула с ноги шерстяной носок. Щиколотка распухла и уже покраснела. Она не могла определить, есть перелом или нет. Но из-за раны на голове все равно придется позвать доктора. Она лишь надеялась, что у него есть деньги, чтобы заплатить за визит, потому что у нее денег не было.
— А теперь снимем бриджи, — сказала ему она. — Я была бы очень признательна, если бы ты не выбрал именно этот момент, чтобы очнуться.
Она быстро, по-деловому расстегнула пуговицы, на бриджах. Ей приходилось драить мочалкой мальчиков во всех местах, а голый мужчина наверняка не очень сильно отличается от них.
К тому же, хотя она в этом никому не призналась бы, ей было любопытно увидеть, как выглядит молодой мужчина в расцвете сил.
Она знала, что это говорит в ней французская кровь, из-за чего она всегда попадала в какие-нибудь неприятности. Унаследованная от отца кровь была значительно скромнее и сдержаннее, чем мамина и бабушкина.
Даже став совсем немощным, отец настаивал на том, чтобы самые интимные услуги ему оказывал его слуга Бейтс. Бедняга Бейтс. Он терпеть не мог оказывать эти услуги, но папа был не из тех, кому можно было противоречить. Каким бы слабым ни стало его тело, воля его была по-прежнему крепка.
Мокрые бриджи были холодными на ощупь, и она стянула их с плоского живота вместе с хлопковыми подштанниками, медленно продвигаясь вниз вдоль линии темных волос, заканчивающейся где-то в паху.
Бросив их на пол, она взяла полотенце и... замерла на месте.
Она нервно глотнула воздух. Ей следовало бы отвести взгляд в сторону, а не пялиться на сокровенные места бедняги, когда он беспомощен и лежит без сознания.
Но она не могла оторвать взгляда. Она впервые видела по- настоящему голого мужчину.
Что за удивительная вещь этот его мужской орган! Он лежал в своем гнездышке из темных кудряшек и казался совсем мягким.
Она посмотрела ему в лицо и с ужасом поняла, что у него открыты глаза и он наблюдает за ней. Наблюдает, как она пялится на его...
— Вы очнулись! — воскликнула она, торопливо набрасывая на него полотенце. — Как вы себя чувствуете?
Она поняла, что покраснела, но извиняться перед ним не собиралась. Она была вынуждена снять с него мокрую одежду ради его же блага.
Он продолжал молча смотреть на нее. Глаза у него были ярко-синего цвета. Она подумала, что таких синих глаз ей еще никогда не приходилось видеть.
— Вы упали с лошади и ударились головой. Вы можете говорить?
Он попытался что-то сказать, попробовал сесть, но она не успела даже помочь ему, как он со стоном снова упал на подушку и закрыл глаза.
— Не засыпайте! Скажите: кто вы такой?
Она потрясла его, схватив за предплечье. Он не ответил.
По крайней мере он жив и может двигаться. Это уже кое-что.
Она быстро обтерла остальную часть его тела, стараясь не думать о том, что он застал ее врасплох, когда она разглядывала его интимные места. Да, она, естественно, смутилась, но стыдно ей не было. Он ранен. Надо же осмотреть его!
Не зная, как поступить с распухшей лодыжкой, она легонько забинтовала ее полосками чистой тряпки, потом осторожно перекатила его на сухую половину кровати и укутала одеялом.
Достав с помощью каминных щипцов горячие кирпичи из очага, она как следует завернула их и положила вдоль его тела. Кирпичи будут согревать его, а также не дадут скатиться с кровати.
Она проверила фартук, которым была завязана рана на голове. Следов свежей крови на нем не было.
Даже поблизости от огня она дрожала от холода. Прежде чем обрабатывать рану на голове, ей необходимо переодеться, иначе она простудится.
Она взглянула на своего пребывающего в бессознательном состоянии гостя. В небольшой комнате было негде укрыться. Придется ей взять свои вещи, подняться наверх и там переодеться. Но наверху было страшно холодно. Дети одевались и раздевались всегда перед огнем внизу, а наверх поднимались только для того, чтобы лечь в постель, которую Мэдди предварительно хорошенько нагревала горячими кирпичами.
Она помедлила. Глаза его были закрыты. Она решила рискнуть.
Повернувшись к нему спиной, чтобы отдать дань скромности, она сняла с себя мокрую одежду, насухо вытерлась полотенцем и переоделась в сухое.
Как только она повернулась, веки незнакомца дрогнули, словно он только что закрыл глаза. Было ли это движение век непроизвольным или он наблюдал за ней? Этого она не могла бы сказать. Если он подсматривал, то она сама виновата в этом. Можно было переодеться наверху.
К тому же она и сама разглядывала его, не так ли? Надо быть объективной, сказала она себе. Однако щеки у нее разгорелись, и она надеялась, что ошиблась.
А теперь ей следовало заняться раной на голове.
— Это будет непросто сделать, — сказала она ему. — Рана расположена в таком месте, до которого трудно добраться.
Собрав все, что могло ей потребоваться, она поставила это на кровать. Потом сама взобралась на кровать, с трудом привела его в сидячее положение и проскользнула ему за спину. Усадив его между коленями, она придвинула его к себе и прислонила прижатой щекой к груди.
— Понимаю, что это нескромная позиция, — пробормотала она, потянувшись за горшочком меда, — но ты этого не знаешь, а я никому не скажу, а самое главное, это единственный способ обработать твою ужасную рану.
Его волосы слиплись от грязи и крови. Она вымыла их как сумела и выстригла волосы вокруг раны. Рана была ужасная, рваная, и из нее все еще сочилась кровь, но ей показалось, что зашивать ее нет необходимости. Слава Богу, потому что она терпеть не могла, когда прокалывают иглой плоть, тем более, если приходится делать это самой.
Она тщательно промыла рану горячей соленой водой — горячей, насколько можно было терпеть, — чтобы рана не загноилась.
Если бы раненого осмотрел доктор, он припудрил бы ее обеззараживающим порошком, но у нее ничего такого не было. Она слышала, что для того, чтобы остановить кровотечение, хороша паутина, но при виде пауков у нее мороз пробегал по коже, да и паутины в доме не видно. У нее был только мед. Он хорош для лечения ожогов и небольших порезов, но его было много, и она принялась осторожно смазывать рану медом.
