Барбара Сэмюэл - Ночь огня
– Нет, мой друг, ничего не изменилось. Ведь родство душ осталось, не правда, ли?
Кассандра подняла голову:
– Конечно.
Он слегка улыбнулся:
– Мы оба удивлены, но мы продолжим обращаться друг с другом как раньше. Простите, что я обратил все свое внимание на вашу внешность, ведь это всего лишь маска.
Маска! Да. Это все еще был ее Бэзил, укрывшийся под маской красоты.
– Только если вы простите меня.
– Договорились.
Он повернулся к вознице и приказал принести вещи Кассандры.
– Пойдемте, вы, наверное, умираете от жажды.
Бэзил провел ее во внутренний дворик, его сердце бешено билось от радости и страха, такого сильного, что ему казалось, оно вот-вот вырвется наружу. Она повернулась, чтобы посмотреть через стену. В фиолетовом дорожном пальто Кассандра была стройной и изящной, как птичка. Ее волосы – множество непокорных локонов цвета меди – волнами укрывали белую шею и щеки. Бэзил почувствовал боль при взгляде на эту удивительную женщину. Кассандра была наделена редкой внутренней красотой, чудесным образом дополнявшей внешнюю привлекательность. Это сочетание делало ее опасной. Следовало немедленно отослать Кассандру обратно, но вместо этого он подошел к ней, и они застыли, любуясь морем.
– Именно так вы мне все и описывали, – сказала она.
Ее голос был хриплым, но уверенным, в нем не было ни веселья, ни кокетства, которые он привык слышать в болтовне женщин.
– Да.
Бэзил снова растерялся и нахмурился, сцепив руки за спиной. Прочь сомнения! Он – джентльмен, а она – гостья в его доме, гостья, приехавшая по его приглашению. Но все же правильно ли он поступает?
– Оно такое же яркое, как вы и обещали, – сказала Кассандра и подняла глаза к горизонту. – Я не ожидала такого аромата.
Бэзил вдохнул и почувствовал запах моря, к которому примешивался сладковатый аромат прогретых солнцем листьев оливы.
– А в чем разница?
Кассандра кивнула в сторону неба и закрыла глаза, Бэзил почувствовал, что не может оторвать взгляд от ее изящной белой шеи.
– Запах такой же… – она сделала паузу, потом нагнула голову, – как от ваших писем.
Бэзил представил себе, как она подносит его письмо к лицу и вдыхает его запах серым английским утром. Он всегда так делал, когда приходили ее письма.
– Ваши письма пахнут древесным дымом.
Звон посуды заставил их оглянуться. Слуга толкал тележку на колесах по дворику, выложенному кирпичом. Бэзил указал на стол, покрытый белой скатертью, установленный под раскидистым деревом, так чтобы ветви дерева укрыли Кассандру от яркого тосканского солнца.
– Не хотите ли чего-нибудь освежающего?
– Так официально, – пробормотала она и кивнула: – Да, спасибо.
На столе были чаша свежих зрелых оливок, вымытых до блеска, хлеб, растительное масло и мягкий белый сыр в глиняном горшке, чай и вино, а также хорошо охлажденная вода в кувшине.
– Я не знал, захочется ли вам пить горячий напиток в жаркий день и не шокирует ли вас употребление вина в столь ранний час.
Бэзил налил стакан воды, и Кассандра приняла его с благодарностью.
Сделав большой глоток, она вздохнула от удовольствия:
– Это изумительно!
– У нас хороший горный источник. Еще?
Она выпила еще один стакан, а он опять поймал себя на том, что смотрит на ее шею. Он мгновенно отвернулся и принялся нарезать хлеб.
– Вы помните, как говорили, что ваша гостиная может меня шокировать?
– Да, помню. А вы утверждали, что местная кухня может оскорбить мой чопорный английский вкус. Вы собираетесь поражать меня при помощи того, что находится сейчас на столе?
Он мягко рассмеялся:
– Нет, это только очень вкусно.
Он достал из чаши оливку и подал ей, наблюдая за удовольствием, с каким Кассандра положила ее в рот и разжевала. Темные глаза расширились от удовольствия.
– Когда вы написали о своей гостиной, была затронута моя честь, – продолжил он и обмакнул хлеб в лужицу оливкового масла на тарелке.
– В самом деле? – улыбнулась Кассандра. – Так вот почему вы ответили вызовом?
– Да, именно поэтому я и прислал вам картину из Венеции. Я надеялся, что она вас шокирует. – Он откусил хлеба. – Так и случилось?
Кассандра рассмеялась, сняла шляпу и бросила ее на стул.
– Меня не так просто шокировать, сэр.
– Жаль. – Он прижал, руку к сердцу, – А я-то надеялся при встрече искупить свой поступок.
– Но, – Кассандра достала оливку из чаши, – я немного покраснела, глядя на тот шедевр.
Бэзил рассмеялся и почувствовал, как улетучивается щемящее чувство, испортившее ему всю радость от приезда Кассандры.
Повинуясь внезапному побуждению, он перегнулся через стол и взял ее руку.
– Я очень рад, что вы здесь, мой друг.
Ее улыбка была такой же искренней, как и его, она крепко ухватилась за его руку. Резкий жар, сладкий и опасный, вспыхнул в нем, но Бэзил тут же погасил его.
– И я так рада, что вы пригласили меня. Могу я звать вас просто Бэзил? – поинтересовалась Кассандра.
Он улыбнулся:
– Конечно.
Бэзил начал успокаиваться: что бы ни произошло, он никогда не пожалеет о том, что затеял эту переписку много месяцев назад.
После обеда Бэзил извинился и занялся каким-то делом, о котором его известил слуга, а Кассандру отвели в предназначенную для нее комнату. Она поблагодарила женщину, проводившую ее, и с облегчением закрыла дверь. От такого обилия событий у Кассандры слегка разболелся затылок. Она никогда не сталкивалась с такой разрушающей чувственностью, даже на Мартинике.
Комната поражала великолепием и в то же время приносила облегчение своей тишиной. Кровать была с пологом на четырех изогнутых и расписанных золотом столбиках. На ней было разбросано множество подушек – красных, золотых, янтарных – в общем, цветов огня, гармонировавших с драпировками и покрывалом.
Кассандра улыбнулась, провела рукой по ткани, подошла к дверям, ведущим на маленький каменный балкончик, выйдя на который можно было увидеть тот же вид, что и со двора. Вынимая шпильки из волос, она любовалась открывшейся перспективой: зеленые холмы близко подступали к постепенно исчезающим высоким синим горам, а до самого горизонта простиралось бесконечное море. Она никогда не видела ничего более прекрасного и живописного.
Бэзил.
Его имя было таким же прекрасным. Кассандра закрыла глаза, вспоминая его губы, роскошную шевелюру, изящные руки и то, как вспыхивали его глаза, когда он смеялся.
Ей нужно уехать. Увидев ее, он явно ужаснулся, она почувствовала его нерешительность в тот момент, когда сказала, что могла бы остановиться где-нибудь в другом месте, как будто он тоже чувствовал, как опасна эта встреча.
