Сандра Хилл - Преступный викинг
Он был страшен в гневе. Забыв о том, что он тоже смертен, Селик набрасывался на одного сакса за другим, усеивая землю вокруг себя трупами поверженных врагов. Кое-кто бежал от него в ужасе, но Селик был беспощаден. Он рубил направо и налево, расчищая дорогу к юноше со знаменем, украшенным золотым драконом, в руках. В конце концов от разрубил знамя боевым топором, а потом вонзил пику прямо в шею юного воина. Кровь ручьем хлынула из раны.
Рейн содрогнулась от ужаса, глядя на эту кровавую расправу. Селик часто виделся ей в ночных грезах. Какая-то ниточка связывала их через века, но разве она могла представить его таким жестоким зверем?
Наконец, только один из врагов остался рядом с Селиком — сакс в искусно отполированной кольчуге и в шлеме, на котором был тот же герб, что украшал знамя, лежавшее у его ног.
— Молись, саксонский пес! Сейчас ты встретишься со своим богом, — прорычал Селик, когда он и саксонский рыцарь обменялись первыми ударами мечей.
Враги показались Рейн равными и по силе, и по умению.
Один удар пришелся по ноге сакса, но он не обратил внимания на рану.
— Заткнись, кровавый язычник! Ты предан Одину, и скоро твоя черная душа будет в геенне огненной.
Он парировал следующий удар Селика и разрубил доспехи на нем чуть выше пояса.
— Передай своему богу, что это Селик Изгой отправил тебя в последний путь. — Жестокая усмешка искривила губы Селика, как будто он получал удовольствие от этой смертной схватки.
Сакс побледнел, услышав имя викинга, но почти сразу же заставил себя улыбнуться.
— А знаешь ли ты, сукин сын, что твою жену и сына убил мой брат Стивен? — спросил он с издевкой. — Ах, как сладко ее чрево, так кричал Стивен, когда лежал на ней перед тем, как убить и…
Слова замерли у него на устах, так как Селик, не помня себя от ярости, накинулся на него с нечеловеческой силой. Он вонзил пику прямо в грудь сакса и разорвал ее по самую шею, после чего повернул пику и воткнул ее в землю, чтобы все видели, как умирает заклятый враг Селика.
Пошатываясь, Селик нагнулся, поднял шлем и меч, вытер окровавленное лезвие о чулки. Выражение мгновенного изумления скользнуло по его лицу, когда он в ужасе осознал, какую учинил резню. Тут только до него дошло, что он остался один, и он, не веря себе, огляделся, не желая признавать окончательного поражения.
Тогда, широко расставив ноги, он схватил щит и меч и простер руки к небу, воя, как зверь, от безысходной тоски. Его светлые волосы развевались на ветру, и даже кольчуга не могла скрыть вздувшиеся на руках и груди мускулы.
— Один! Всеотец! — вопил он. — Возьми меня в Валгаллу! Не бросай меня!
Рейн услышала шум и заметила, что несколько разъяренных саксов, бившихся в отдалении, стремительно приближаются к Селику. Он нуждался в помощи — и немедленно.
Захлебываясь от рыданий, Рейн закричала:
— Селик!
Он не услышал ее.
— Селик!
Ничего.
Рейн в отчаянии искала хоть какой-то способ спасения и вдруг увидела сзади верного коня. Слава Богу! Она бросилась к нему и схватила поводья.
Рейн не садилась на лошадь с двенадцати лет, с тех пор, как была в летнем лагере. К тому же перед ней был не пони, а боевой конь. Но отчаяние придало ей сил.
— Пойдем, милый, — ласково позвала она испуганное животное. — Ты должен помочь мне.
После нескольких безуспешных попыток и множества ласковых слов и обещаний ей все-таки удалось вскарабкаться на великана и направить его к Селику.
— Селик, ко мне. Скорее! — громко приказала она. Он опустил щит и меч и с недоумением посмотрел на нее. В его глазах полыхал огонь, и Рейн поняла, что его душа еще не отошла от неистовства битвы.
— Скорее! Мы должны бежать, — торопила его Рейн, протягивая ему руку.
Внезапно насторожившись, Селик повернул голову в сторону быстро приближавшихся вражеских воинов и острым взглядом оценил степень риска. Он молниеносно взлетел на коня позади нее, перехватил поводья и пустил его в галоп. Вскоре они потеряли из вида саксов, которые еще долго бежали, безуспешно пытаясь их догнать, но Рейн успела заметить, что некоторые тоже бросились к лошадям в неутолимой жажде крови. Нельзя было терять ни минуты.
Больше часа они мчались, не обменявшись ни единым словом. По дороге они встречали в основном избежавших смерти викингов, и тогда Селик кричал им, куда они должны идти, чтобы вновь собрать их всех вместе.
Из-за непривычной скачки Рейн набила себе синяки и стерла кожу на ляжках, но все равно наслаждалась странным, убаюкивающим ощущением покоя, исходящим от рук Селика. Тело Селика отдавало ей часть своей силы, и отчаяние отступило, смятение сменилось уверенностью в себе. Несмотря на жестокость, которая сейчас проявлялась в облике викинга, Рейн чувствовала, что побежденный воин владеет ключом к ее будущему и это оправдывает ее путешествие в прошлое.
Рейн несколько раз хотела заговорить, но голос ее не слушался и не хватало дыхания из-за бешеной скачки, из-за которой она к тому же не могла повернуться. Крепко вцепившись в гриву коня, она смотрела прямо перед собой, да и молчание Селика не располагало к разговору.
Так или иначе, Рейн откинулась назад и прижалась к мощной груди викинга, слыша через гибкие кольца доспехов сильное биение его сердца. Трепет и необъяснимая гордость охватывали ее от прикосновения к его мускулистым рукам, когда он натягивал поводья, управляя боевым конем в лесной чащобе.
Селик наконец остановился отдохнуть от бешеной скачки. Его мощное тело легко соскользнуло с коня, которого он привел на берег затерявшегося в лесу ручья, затем он ловко стащил с себя кольчугу, под ней оказалась мокрая от пота туника. Опустившись на колени, он жадно пил чистую воду, опуская в нее лицо и встряхивая головой, как косматый пес. Потом он вымыл руки до локтей. Рейн, как зачарованная, смотрела на вздрагивавшие мускулы на спине под плотно натянутой тканью. Сердце у нее забилось как бешеное, когда он встал, потянулся всем своим мощным телом, а потом легко опустился на землю и, положив голову на поваленное дерево, закрыл усталые глаза.
Он ни разу не оглянулся на Рейн и не помог ей слезть с коня. Он ее как будто не видел. И Рейн сама неуклюже сползла на землю, ругая его про себя на чем свет стоит. Ледяная вода, которую она пила из пригоршни, показалась ей слаще нектара. Напившись вволю, она ополоснула лицо и руки, замыла пятна крови на воротнике блузки и намочила шарф. Потом повернулась к Селику.
Даже совершенно измученный, Селик излучал недюжинную жизненную силу. Ее чувства к нему были неподвластны разуму, но Рейн отлично знала и о своей привлекательности. Ему было на вид лет тридцать, так же как и ей, но он был выше — около шести футов четырех дюймов. А какая мощь! Он выглядел так, будто мог превратить автобус в груду лома. Длинные светлые волосы висели грязными космами, но Рейн знала, какие они красивые, если их вымыть и расчесать.
