Барбара Картленд - Ночь веселья
— Что ж, до встречи.
Мистер Стирлинг сел в ожидавшую его карету, которая поехала в сторону станции. В своем старомодном невысоком цилиндре он до того походил на старейшину клана, что у девушки защемило сердце. Она словно наяву увидела его жену и жен его партнеров — они наверняка будут недовольны ее молодостью и неопытностью, как в свое время были недовольны женитьбой ее отца на актрисе. Театральное ремесло считалось в Шотландии презренным, и Давитта очень живо представила себе, как леди в Эдинбурге будут в ужасе всплескивать руками при одной мысли о падчерице какой-то актриски.
«Что мне делать? Что делать?»— в растерянности спрашивала себя девушка.
Совершенно отчаявшись, Давитта отправилась искать Гектора. Тот складывал одежду ее отца, стоя на коленях у кожаного сундука. Когда она вошла в отцовскую спальню, камердинер поднял голову и спросил:
— Ушел этот джентльмен, мисс Давитта?
— Да, — ответила девушка. — И новости он принес не самые лучшие.
Давитта ничего не скрывала от Гектора. Тот прекрасно был осведомлен о ее финансовом положении и многое объяснил еще до приезда поверенного.
— Когда все будет кончено, — произнесла Давитта, садясь на край постели, — у меня останется ровным счетом сто девяносто девять фунтов и десять шиллингов.
— Всяко лучше, чем ничего, — заметил Гектор.
— Знаю, — согласилась Давитта, — но этого хватит ненадолго. Потом придется искать работу — но кем я могу быть?
— Работу, мисс Давитта?
Гектор так и сел прямо на пол. Было ясно, что подобнее решение не приходило ему в голову.
— Боюсь, что в противном случае мне придется питаться воздухом, а это не слишком полезно для организма, — добавила Давитта.
— Но у меня есть ферма, мисс Давитта, да и работать я еще несколько лет смогу, и…
Давитта прервала его, возмущенно воскликнув:
— Что за глупости, Гектор! Ты очень добр, я это знаю, но ты не хуже меня понимаешь, что тебе нельзя больше работать!
Папенька для того и завещал тебе ферму и деньги, чтобы ты не голодал в старости!
Помолчав, она уже спокойнее добавила.
— Все равно в замке для тебя найдется работа, хотя бы на несколько дней в неделю. Тогда ты сможешь жить не очень скромно.
— Мне много не надо, мисс Давитта, — ответил Гектор. — Да и кроликов в округе хватает, и тетеревов…
Давитта рассмеялась. Склонность Гектора к охоте не была для нее секретом.
— Так что двоих я всегда прокормлю, — продолжал слуга. — Да и какой из меня едок…
— Ты самый добрый человек на свете, Гектор, — улыбнулась Давитта, — но сейчас ты говоришь глупости. Я же не могу жить под твоей опекой постоянно! Мне уже восемнадцать лет — пора учиться самостоятельности.
Она вздохнула:
— Ох, как же мне будет плохо в Эдинбурге с миссис Стирлинг!
— Это вам мистер Стирлинг предложил?
— Ну да, либо работать у нее, либо у жен его партнеров.
У Гектора появилось озадаченное выражение лица. Старик не хуже ее самой понимал, что мистер Стирлинг не одобряет и не одобрял поведение отца Давитты, а в особенности его женитьбу на Кэти.
Давитта словно наяву услышала голоса:
«Кого-ток увяз — всей птичке пропасть!»
«С кем поведешься, от того и наберешься!»
Давитте захотелось разрыдаться. Она не могла больше выносить случившегося, она не желала следить за чужими детьми и знала, что никогда не станет хорошей гувернанткой.
— Гектор… что же мне делать? — спросила она.
Тут Давитта посмотрела вниз и среди вещей отца увидела портрет Кэти, в серебряной рамочке, аккуратно уложенный поверх костюмов. Видимо, Гектор собирался завернуть портрет в одежду, чтобы не треснуло стекло.
Давитта не раз слышала от Кэти о красотках, фотографии которых регулярно появлялись в газетах и красовались в витринах. Сама Кэти не раз позировала для рекламных снимков и — подражая знаменитой Мод Бранскомб — участвовала в сюжетах на религиозные темы.
— Ах, как я была хороша! — рассказывала она Давитте, — в белоснежной сорочке, кудри распущены по плечам, а в руках крест!
В этом месте она обычно смеялась своим переливчатым смехом, который так нравился сэру Иэну.
— Забавно вышло бы, узнай эти ханжи, что фотография сделана с актрисы! Я про тех толстых куриц, которые покупают эти карточки и вешают на стены в своих почтеннейших домишках или вкладывают в Библию.
Кэти снова смеялась.
— А некоторые фотографии принесли мне немало золотых монет, так что польза от них была, и немалая!
И теперь, при взгляде на портрет Кэти, Давитту осенило.
С какой стати она должна ехать в Эдинбург и сносить косые взгляды и презрительные словечки? Не проще ли отправиться в Лондон на поиски работы? Да, решено, она поедет к Виолетте, с которой почти успела подружиться за время ее визита и которая стала бы для Давитты, единственной дочери своих родителей, сестрой.
Девушка вспомнила слова, как-то раз сказанные Виолеттой:
— Ты очень хорошенькая, Давитта, и через год-два могла бы иметь ошеломляющий успех! Если бы ты только послушалась меня и не хоронила себя заживо в этой дыре!
— Это мой дом, — мягко возразила Давитта.
— Дом-то дом, только от здешних пустошей комплиментов не дождешься, да и целоваться тут можно разве что с ветром — между прочим, от этого кожа портится.
Давитта лишь смеялась над словами Виолетты, но когда юная актриса уехала, девушка заскучала по ней. Как было бы приятно иметь подругу — но отец не любил, когда Давитта подолгу разговаривала с Кэти, считая, что общество падчерицы тяготит мачеху.
Позже, в редкие минуты трезвости, сэр Иэн все чаще звал к себе дочь, к сожалению, собеседников у него не осталось:
— Ты не думай, я вовсе не хочу, чтобы эта женщина возвращалась! — клялся он. — Я докажу, что смогу обойтись и без нее! Здесь мой дом, и если твоей мачехе он пришелся не по вкусу, пусть себе едет хоть за море — мне наплевать!
Впрочем, вскоре злость сменялась приступом меланхолии, и тогда сэр Иэн почти рыдал:
— Мне так не хватает ее, Давитта! Ты хорошая дочь, я Люблю тебя, но мужчине нужна женщина… а твоя мачеха такая красавица! А как она смеется! Жаль, что ты не видела ее на сцене! Невозможно оторвать от нее глаз до самого конца Представления!
Так он бормотал часами. Однажды Давитта, не зная, как еще развлечь отца, предложила:
— Так почему бы вам не съездить в Лондон развеяться, папенька?
Сэр Иэн бросил на нее сердитый взгляд.
— Думаешь, мне это не приходило в голову? Что я, привязан, что ли, к этой Богом забытой дыре? В Лондоне я смог бы позабыть обо всем — о да, смог бы! — но у меня совсем нет денег, понимаешь, Давитта? Нет ни гроша!
И теперь Давитта словно наяву слышала голос отца, эхом разносившийся по комнате.
