Барбара Картленд - В поисках любви
Гильда рассмеялась:
— Это решительно невозможно! Единственный неженатый мужчина в нашей округе — викарий, да и тому уже за семьдесят.
— Ну и что? По крайней мере брак с ним обеспечил бы тебе сносное существование! — заметила Элоиза.
Гильда снова рассмеялась. Впрочем, она прекрасно понимала, что Элоиза не шутит.
Сестра опустилась на табурет и внимательно посмотрела на Гильду.
— А знаешь, — задумчиво проговорила она, — мы с тобой очень похожи. Если бы ты дала себе труд немного позаботиться о своей внешности, то без труда смогла бы привлечь внимание какого-нибудь эсквайра. Но платье, которое ты носишь… Это просто ужасно!
— Я знаю, — пробормотала Гильда, — но одежда — последнее, что я могу себе позволить.
К чему мне быть элегантной, если я умру от голода?
— Неужели все действительно обстоит настолько плохо?
— Даже хуже, — попробовала пошутить Гильда.
Элоиза вздохнула:
— Я могла бы прислать тебе несколько своих платьев, которые я уже не ношу. Ее светлость, хоть и ужасная зануда, все-таки при всем при том очень щедра и хочет, чтобы я всегда выглядела безупречно.
— Она и правда была очень добра к тебе, — заметила Гильда. — В конце концов ведь она сама предложила тебе пожить у нее.
Несколько секунд Элоиза молчала, а потом небрежно произнесла:
— Вообще-то это была моя идея.
— Твоя? — изумилась Гильда. — Ты хочешь сказать… ты имеешь в виду…
— Я ей написала, — перебила Элоиза. — Она моя крестная. Никто не хотел меня понять. Остаться жить в этой дыре означало похоронить себя заживо.
— Но… как ты… на это… решилась? — растерянно спросила Гильда.
— Кто не рискует, тот не побеждает, — усмехнулась Элоиза. — Я написала ей такое письмо, которое растрогало бы даже статую. Написала, как тоскую без мамы, как я несчастна, какие терплю лишения и как меня не любит отец.
— Ах, Элоиза, как ты могла пойти на такую ложь? Ты же знаешь, что папа обожал тебя! Ты была первым ребенком. Мама всегда рассказывала, как они были счастливы, когда ты родилась.
Они говорили, что тебя им даровал Господь.
— Да, но Господь не был слишком щедр к моим нуждам, — усмехнулась Элоиза. — Пришлось мне все взять в свои руки.
— Да, и ты добилась успеха.
— Так, значит, я поступила разумно, — беспечно произнесла Элоиза. — Вообще-то для крестной мой приезд оказался весьма кстати. Она любит повторять, что моя красота привлекает в дом интересных и знатных людей. Раньше такого не было.
— Да, но при этом она очень щедра, покупает тебе красивые туалеты, дает возможность посещать балы и приемы. Раньше ты мне часто об этом писала.
— Сейчас у меня совсем нет времени писать письма, — поспешно ответила Элоиза. — Меня постоянно куда-нибудь приглашают.
— Нисколько не удивлена, — улыбнулась Гильда. — Ты всегда была хороша, а сейчас стала настоящей красавицей.
В ее голосе прозвучало столько искреннего тепла, что не заметить это было решительно невозможно.
Элоиза машинально поправила прическу.
— Ты права, милая. Никогда еще я не выглядела так хорошо, как сейчас. Но порой балы и приемы кажутся мне утомительными…
— А скажи, как же ты выезжаешь в свет, если ее светлость плохо видит и не может тебя сопровождать?
— Я пишу письма ее подругам с просьбой сопровождать меня, — ответила Элоиза. — Но, как правило, приглашения приходят от тех, кто прекрасно знает о ее болезни и потому считает заботу обо мне само собой разумеющейся.
— Наверно, очень приятно пользоваться таким успехом?
Элоиза слегка помедлила с ответом. Лицо ее сделалось хмурым.
— Это мой третий сезон, — сказала она наконец. — Мне просто необходимо выйти замуж!
Я не буду молодой и красивой целую вечность.
Нужно, чтобы маркиз женился на мне.
Она сделала ударение на последних словах.
— А ты не уверена, что он на тебе женится? — тихо спросила Гильда.
— У меня, конечно, есть и другой вариант, — размышляла вслух Элоиза, — но не настолько привлекательный.
— Кто он?
— Не знатен, но богат. Очень богат. Впрочем, пока я его не рассматриваю как возможную партию. Я вижу себя только маркизой Стэвертон, и я своего добьюсь!
Манера сестры говорить о таких вещах несколько пугала Гильду.
Ей казалось, что такой привлекательной девушке, как Элоиза, совсем не идет цинизм.
Гильда разбила наконец яйца на сковородку и обернулась к сестре:
— Тебе накрыть в столовой?
— Разумеется, — презрительно фыркнула Элоиза. — Я еще не настолько опустилась, чтобы питаться на кухне!
— Ну да… конечно… — пробормотала Гильда. — Ступай в столовую, я сейчас все принесу.
Она положила на поднос вилки и ножи, и принялась готовить омлет.
Гильда знала, что омлета на двоих не хватит, а потому решила удовольствоваться ломтиком ветчины, если Элоиза не захочет есть одна.
Правда, зная сестру, Гильда сомневалась, что той вообще придет в голову, что кому-то тоже хочется есть.
Ей вдруг вспомнилось, как вела себя Элоиза, когда они жили все вместе: мир существовал только для нее, никто, кроме своей собственной персоны, Элоизу не интересовал.
«Она красавица, так что это можно понять», — оправдывала Гильда сестру и тогда, и сейчас.
Она переложила румяный омлет на специально подогретую тарелку и внезапно спросила себя, а будет ли Элоиза счастлива, если ее мечты осуществятся и она станет женой маркиза?
Гильда допускала мысль, что большое состояние и высокое положение в обществе для многих людей и есть то, что составляет счастье.
Для многих, но не для нее, не для Гильды.
«Я хочу выйти замуж за человека, который полюбит меня, и которого буду любить я, — подумала девушка. — И мне совсем не важно, в каком доме мы будем жить: в большом или в таком маленьком, как этот».
Она вспомнила, как счастливы были ее родители вместе, особенно, когда отцу не нужно было на службу.
Генерал был намного старше своей супруги. Они прожили в браке несколько пет, прежде чем у них появились дети. Гильда довольно смутно помнила те дни, когда они переезжали вслед за отцом то в Солсбери, то еще куда-нибудь, где располагались войсковые части.
Как-то раз отцу пришлось уехать почти на два года, а когда он вернулся, в доме был такой праздник, что маленькой Гильде казалось, будто он длился вечность.
Шли годы, отец вышел в отставку, и смог больше времени уделять дому и семье. Гильда помнила, как родители все делали вместе, будь то работа в саду или чтение книг по вечерам.
За обедом всегда царило веселье, звучал смех. Гильда вспомнила, как сидела на лестнице и слушала голоса взрослых, доносившиеся из стоповой.
А иногда мама играла в гостиной на пианино и пела старинные песни, которые так любил отец.
