Лиз Карлайл - Красивая, как ночь
Надеялся?
О нет! Единственное, на что он надеялся, — это больше никогда не видеть Хелен Мидлтон.
* * *Ее проводили в большой, но просто обставленный мужской кабинет, предложили угощение, от которого Хелен отказалась, и в ожидании его светлости оглядела комнату, отметив про себя ее явную мужскую ауру. В уголке мирно дремала, свесив белую лапу, толстая рыжая кошка, занявшая большую часть массивного кожаного кресла.
— Ah, le chat botte, — пробормотала Хелен, присев. — Bonjour!
Сонная кошка приветствовала ее широким зевком, продемонстрировала все свои зубы, потянулась и опять задремала.
Хелен прошлась по кабинету, где никогда раньше определенно не бывала. Это скорее библиотека, потому что в центре стоял огромный стол, а вдоль трех стен тянулись массивные, от пола до потолка, книжные полки. В центре задней стены было глубокое окно эпохи короля Иакова I, на подоконнике лежала старая подушка.
Это была первая изношенная вещь, которую Хелен увидела в Халкот-Корт. Все остальное выглядело безупречным — от элегантных колонн у въезда в имение до явно новых турецких ковров, украшавших внушительный холл. Разительный контраст по сравнению с пребывавшей в запустении усадьбой в дни ее юности! Новый лорд Трейхерн, очевидно, взял в ежовые рукавицы своего беспутного папашу, не допустив, чтобы имение превратилось в груду развалин.
Взгляд Хелен скользил по книжным полкам, где стояли разные книги, сначала по темам, потом по размеру. Шкаф у окна был целиком отдан поэзии, и некоторые сборники вышли совсем недавно. Она взяла потертый томик, и он, к ее удивлению, раскрылся на одном из ее самых любимых стихотворений лорда Байрона — «Красота подобна ночи».
Она поставила книгу на полку и задумчиво пробежала взглядом по корешкам. Надо же, как странно. Покойный и, вероятно, не сильно оплакиваемый Рэндольф Ратледж никогда не производил впечатления человека, увлеченного литературой. Но если ей не изменяет память, его светлость унаследовал имение от Кэмденов, родителей жены. Отсюда и имя его старшего сына. Может быть, все тома в красивых переплетах принадлежали им. Или это книги самого Кэма.
Она мысленно посмеялась над своей глупостью. Конечно, это его книги. По условиям брачного контракта его матери новый лорд Трейхерн всегда был наследником Халкота. Но потом, видимо, старый Рэнди Ратледж каким-то образом заполучил титул, который теперь перешел к старшему сыну. Титул достался Рэнди от престарелого двоюродного дедушки. Так по крайней мере рассказала ей няня. Но Ратледж владел им всего два месяца и преставился — наверняка от чрезмерно бурных празднований! Хелен не могла припомнить, чтобы в семье ожидали титул, но готова была поспорить на последнее су, что ее матушка прекрасно об этом знала.
Хотя прошло столько времени, Глостершир, да и сам Халкот казались ей почти не изменившимися. Хелен была поражена тем, как спокойно и хорошо она чувствовала себя здесь. А почему она должна испытывать страх? Последний раз она приезжала сюда в семнадцатилетнем возрасте, Кэм тоже был молод, они тогда очень дружили. Возможно, он даже обрадуется ее приезду.
Едва эта успокоительная мысль посетила ее, двери в кабинет распахнулись, словно под напором какой-то невиданной силы, расплющив о стену все робкие надежды Хелен. Рыжая кошка соскочила с кресла, хриплым мяуканьем приветствуя вторжение.
И вот он появился. Совсем взрослый. Какой прекрасный образец мужского рода! Мальчиком он был строен и грациозен, возмужав, стал огромным и неотразимым. Ее внезапный страх не мог затмить физическое ощущение присутствия Кэмдена Ратледжа, явно пребывавшего в отвратительном настроении. Ну, что ж, c'est la vie! Она сдержанно улыбнулась ему.
Кэм остановился на мгновение, испепеляя Хелен яростным взглядом. Его широкие плечи заполнили дверной проем, длинные ноги в сапогах широко расставлены, спина напряжена. Лорд Трейхерн явно торопился сойти вниз, поскольку даже не набросил сюртук, оставшись в рубашке с закатанными рукавами и простом жилете. Сейчас он походил на молодого разгневанного сквайра, который только что обнаружил бродягу, посягнувшего на его фазанов.
Тем не менее эффект от его угрожающего вторжения был несколько смазан, когда рыжая кошка начала громко мурлыкать и тереться о его сапоги.
— Добро пожаловать в Халкот, мисс де Северз, — произнес он, игнорируя кошку. — Или мисс Мидлтон? Вы столь похожи, что невозможно вас различить.
— Вы всегда славились остроумием, милорд. — Хелен непринужденно рассмеялась, приседая в реверансе. — Вы простите меня за эту путаницу? Ибо, по правде говоря, меня всегда звали Хелен де Северз.
— Неужели? — ответил он, входя в комнату. — Я никогда не слышал, чтобы вас так называли.
— Первый супруг маман, помните, милорд? Тот загадочный француз, который лишился головы во время сентябрьской резни? Мне дали понять, что он мой отец, но, возможно, маман просто сочла, что этот обман сделает ее моложе в глазах окружающих. Слишком много мужей, знаете ли… не очень хороший тон.
— А ваша мать… — Кэм поднял руку с ничтожным признаком учтивости, потом махнул ею, показывая, что Хелен может сесть. — Госпожа Мидлтон, надеюсь, здо…
— Умерла, милорд, — перебила его Хелен, с наслаждением опускаясь на предложенный стул. — Она умерла в Париже после войны. Холера. С тех пор я редко приезжала в Англию. Только когда нужна своей няне.
Кэм устроился за широким письменным столом красного дерева и положил руки на гладкую поверхность, словно это могло сдержать чувства, клокочущие в нем.
— Я ничего этого не знал. Сожалею о смерти госпожи Мидлтон. Уверен, вы глубоко переживаете эту потерю.
— Да, к моему удивлению, это так, — ответила Хелен. — Позвольте мне выразить соболезнования по поводу смерти вашего отца, милорд. Надеюсь, ваши брат и сестра здоровы?
В глазах Кэма блеснуло нечто вроде раздражения.
— Кэтрин вышла замуж слишком юной, а Бентли лодырничает в Оксфорде, — сказал он, кивнув. — Но думаю, они здоровы.
Хелен почтительно склонила голову, пытаясь собраться с мыслями. У нее было десять дней, чтобы подготовиться к этой встрече, но как трудно сохранить даже видимость профессионализма в присутствии этого человека. Этого мужчины.
Потому что Кэм не только повзрослел, его виски уже посеребрила седина, кожа сильнее обтягивала скулы. Он все так же красив, но стал гораздо более недоступным.
Вопреки здравому смыслу Хелен представляла его юным, застенчивым мальчиком, в ее мечтах, а иногда ночных фантазиях Кэм всегда оставался ее нежным, веселым кавалером. Но сейчас ей хватило одного быстрого взгляда на его резко очерченное лицо и нескольких минут разговора, чтобы увидеть: Кэм, любовь всей ее жизни, стал замкнутым и мрачным.
