Джорджетт Хейер - Великолепная Софи
Сэр Горас, вновь доставая табакерку, весело и понимающе взглянул на сестру.
— И какой же каприз у мисс Сесилии? — спросил он.
Леди Омберсли, зная, что старший сын посоветовал бы ей благоразумно промолчать, не смогла устоять перед искушением выложить все брату.
— Ты ведь никому не расскажешь, правда, Горас? — попросила она. — Глупышка думает, что она влюблена в Огэстеса Фонхоупа!
— Это один из выводка Латтервортов? — спросил сэр Горас. — Да ведь он ей не пара!
— Боже мой, и не говори об этом! Ведь он младший сын и без малейшей надежды на наследство! К тому же еще и поэт.
— Это очень опасно, — согласился сэр Горас. — Может быть, я его видел. Каков он из себя?
— Довольно красивый! — в отчаянии сказала леди Омберсли.
— Как, в стиле лорда Байрона? Он слишком много на себя берет!
— Н-нет. Он такой же белокурый, как и Сесилия, совсем не хромает и, хотя его произведения, написанные белым стихом, очень милы, вряд ли они будут иметь успех. Я хочу сказать, им далеко до поэзии лорда Байрона. Это очень досадно, так как публикации стоят дорого, а расходы несет он… или, скорее, леди Латтерворт, насколько я знаю.
— Я, кажется, вспомнил его, — сказал сэр Горас, подумав. — В прошлом году он был в Брюсселе со Стюартом. Послушай моего совета, выдай дочь за Чарльбери как можно скорее!
— Ну, я так и сделаю, если… сказать по правде, я не смогу, если он ей противен! Ты же видишь, Горас, что пока он лежит больной, я ничего не могу сделать!
Сэр Горас кивнул.
— Тогда она выйдет за поэта.
— Не говори так! Чарльз думает, что будет разумно не ездить туда, где Сесилия может его встретить, вот еще одна причина, по которой мы сейчас живем очень замкнуто. Это чрезвычайно неприятно. Я думаю, было бы намного проще, если бы этот бедняга был низкого происхождения — искатель счастья, купеческий сын или что-нибудь в том же роде! Тогда можно было бы отказать ему от дома и запретить Сесилии общаться с ним на балах без крайней необходимости, и мы бы никогда не встречались с ним в свете. Но Фонхоупов можно встретить везде! Что может быть досаднее! Чарльз терпеть его не может, даже зная, что такой неприятие может оскорбить его семью. Альмерия Латтерворт — одна из моих старинных подруг!
Сэр Горас, которому уже надоел этот разговор, зевнул и лениво произнес.
— Думаю, тебе не о чем беспокоиться. Все Фонхоупы бедны как церковные крысы, скорее всего леди Латтерворт так же мало желает этой свадьбы, как и ты.
— Ничего подобного! — сердито возразила она. — Леди Латтерворт предельно безрассудна, Горас! Огэстес получает все, что пожелает! Она делает такие недвусмысленные намеки… Я не знала, что думать, еще меньше знала, что отвечать. Пришлось сказать, что лорд Чарльбери просил позволения поговорить с Сесилией и что он ей, я думаю, небезразличен! Мне и в голову не могло прийти, что Огэстес столь невоспитан, и посмеет обратиться к Сесилии, не испросив прежде разрешения у Омберсли, а именно это он и сделал!
— Ну, хорошо! — сказал сэр Горас. — Если она так привязана к нему, будет лучше, если вы разрешите ей принимать его. Ведь он ей ровня, а если она захочет выйти замуж за младшего сына без гроша в кармане, что ж, это ее дело.
— Если бы дело касалось Софии, ты бы так не говорил! — заметила его сестра.
— Софи не так глупа.
— Сесилия тоже не глупа! — оскорбленно заявила леди Омберсли. — Если ты видел Огэстеса, то ты не должен удивляться! К нему нельзя не почувствовать расположения! Так было и со мной. Но Чарльз прав, и я с ним полностью согласна, нельзя этого допускать!
— Ладно, компания кузины отвлечет ее внимание и, возможно, направит ее мысли в другое русло, — примирительно произнес сэр Горас.
Леди Омберсли очень поразила эта мысль. Ее лицо просветлело, и она сказала:
— Неужели? Знаешь, она немного застенчива и с трудом сходится с людьми; с тех пор, как ее лучшая подруга мисс Фристон вышла замуж и переехала жить в центральные графства Англии, у нее не было подруги, которой можно доверить самое сокровенное. А теперь, если дорогая София будет жить с нами…
Она замолчала, продолжив мысль в уме. Она была все еще поглощена этим, когда дверь салона открылась и вошел старший сын.
Благородному Чарльзу Ривенхолу было двадцать шесть лет, но довольно резкие черты лица вкупе с самоуверенными манерами создавали впечатление, что он на несколько лет старше. Это был высокий, сильный молодой человек, казалось, что обмену любезностями в гостиной матери он предпочитал объезд земель отца. Он почти всегда был одет в костюм для верховой езды, а не в модные панталоны, свободным стилем повязывал галстуки, признавал лишь минимум крахмала на своих рубашках, абсолютно пренебрегая такими признаками щегольства, как брелки, кармашки для часов, чудаковатые очки, и оскорблял своего портного требованием кроить пиджаки таким образом, чтобы в них можно было облачиться без помощи камердинера. Говорят, что слышали, как он просил небеса о том, чтобы его никогда не принимали за денди, на что его друг, мистер Киприан Вичболд, резонно заметил, что для этого не надо небесного вмешательства. Настоящих денди, строго добавил мистер Вичболд, отличают как утонченное обращение, так и изысканное платье, что вместе делает их желанными посетителями любой гостиной, тогда как понятия мистера Ривенхола о любезности проявлялись в холодной учтивости по отношению к тем, к кому он не питал особого расположения, а его манеры, включая привычку, не мигая, глядеть в лицо тому, против чьей претенциозности он возражал, и произносить вслух уничижительные замечания, навсегда закрывающие доступ в свет, были далеки от притягательных. Что вместе создавало опасность (как выразился мистер Вичболд) быть принятым скорее за грязную скотину.
Пока Чарльз закрывал за собой дверь, его мать подняла голову, слегка вздрогнула и, явно волнуясь, что задело ее брата, произнесла:
— О! Чарльз! Это ты! Подумать только! Твой дядя Горас!
— Дассет уже сообщил мне, — отозвался мистер Ривенхол. — Здравствуйте, сэр.
Он пожал дяде руку, подвинул стул и сел, вежливо вовлекая сэра Гораса в разговор. Его мать, нервно теребившая в руках сначала бахрому шали, а потом свой носовой платок, прервала этот обмен любезностями:
— Чарльз, ты помнишь Софи? Твою маленькую кузину!
Мистер Ривенхол не был похож на того, кто помнит свою маленькую кузину, тем не менее он невозмутимо сказал:
— Ну, конечно. Надеюсь, она здорова, сэр?
— Да она никогда ничем не болела за исключением кори, — ответил сэр Горас. — Ты скоро сам ее увидишь, твоя мама согласилась позаботиться о ней, пока я буду в Бразилии.
