Лиза Клейпас - Люби меня в полдень
Перечитав письмо Фелана, Беатрис написала:
Капитану Кристоферу Фелану
1-ый батальон стрелковой бригады
2-ое подразделение, Крым
17 октября 1854 года
Помедлив, Беатрис потянулась, чтобы погладить оставшуюся переднюю лапку Лаки кончиком пальца.
— Как начала бы письмо Прю? — вслух поинтересовалась она. — Она назвала бы его любимым? Самым дорогим? — она сморщила нос от такой идеи.
Писание писем не являлось сильной стороной Беатрис. Хотя она принадлежала к очень общительной семье, но всегда считала инстинкт и реальные дела более весомыми, чем слова. Она гораздо больше узнавала о человеке во время короткой прогулки на открытом воздухе, чем сидя и разговаривая в течение многих часов.
После длительного раздумья о том, что можно написать совершенному незнакомцу, притворяясь при этом другим человеком, Беатрис сдалась:
— Чёрт возьми, я просто напишу так, как хочу. Он, наверное, будет слишком утомлённым после боя, чтобы заметить, что письмо не от Прю.
Лаки устроила свою мордочку на лапе и прикрыла глаза, издав мурлычущий вздох.
Беатрис начала писать.
Дорогой Кристофер,
я читала о сражении возле Альмы. Согласно сообщению мистера Рассела из «Таймс», Вы и двое других из Стрелковой бригады шли впереди Колдстримской гвардии и застрелили несколько офицеров противника, и, таким образом, лишили руководства их ряды. Мистер Рассел отметил своё восхищение стрелками, которые, несмотря на свистящие над головами пули, не только не отступили, но даже не склоняли головы.
Хотя я разделяю его восхищение, мне хотелось бы сказать, что, по моему мнению, храбрость Ваша будет ничуть не меньше, если наклоняться, когда в Вас стреляют. Уклоняйтесь, уворачивайтесь, делайте шаг в сторону, а ещё лучше — прячьтесь за камнем. Обещаю, что не буду из-за этого думать о Вас хуже!
Альберт всё ещё с вами? Всё так же кусается? По словам моей подруги Беатрис (это та, что принесла ежа на пикник), собака очень взбудоражена и напугана. Собаки в глубине души чувствуют себя волками и им необходим лидер, поэтому вы должны установить над ним главенство. Когда бы он ни попытался вас укусить, возьмите его морду в руку, слегка сожмите и строгим голосом скажите: «Нельзя».
Моя любимая песня «Вдали за синею грядой». Вчера в Гэмпшире шёл дождь — мягкий, осенний, почти совсем без ветра. Георгины уже облетели, и холод иссушил хризантемы, но восхитительные запахи опавших листьев, мокрой коры и спелых яблок остались. Вы замечали, что у каждого месяца в году есть свой запах? Для меня лучше всего пахнут октябрь и май.
Вы спрашивали, есть ли ещё на земле мирное место, и я с сожалением могу сказать, что это никак не Стоуни-Кросс. Недавно осёл мистера Модсли сбежал из своего стойла прямо на закрытое пастбище. Пострадала дорогая кобыла мистера Гарда, которая оказалась на пути коварного соблазнителя. Теперь, кажется, кобыла понесла, и между Гардом, требующим финансовой компенсации, и Модсли, настаивающим, что виной всему не сделанный вовремя ремонт заграждения, из-за которого произошла роковая встреча, бушует вражда. Ухудшает ситуацию то, что, предположительно, кобыла самым бесстыдным образом вертела задом и не проявила никакой сдержанности, чтобы сохранить своё достоинство.
Вы на самом деле думаете, что заработали место в аду? Я не верю в ад, по крайней мере, не в загробной жизни. Думаю, что ад создают люди прямо здесь, на земле.
Вы пишете, что джентльмен, которого я знала, изменился. Мне жаль, что я не могу сделать большего, чем только сказать, что как бы вы ни изменились, вас будут встречать с радостью, когда вы вернётесь. Делайте то, что должны. Если это вам поможет, то заприте свои чувства, закройте их. Может быть, мы когда-нибудь выпустим их наружу вместе.
С уважением,
ПруденсP. S. Вчера ходили с Беатрис рисовать. Прилагаю зарисовку кролика, добывающего себе еду в саду Рэмси-Хауса. К сожалению, объект не позировал, а удрал в заросли чертополоха. Совершенно понятно, что у этих ограниченных гэмпширских зверушек нет никакого уважения к изобразительному искусству.
Когда Беатрис закончила, она сложила листки бумаги и приложила эскиз кролика в саду.
Она никогда никого не обманывала намеренно. Она чувствовала бы себя гораздо спокойнее, отправляя письмо Фелану от своего имени. Но она всё ещё помнила, с каким пренебрежением он когда-то отзывался о ней. Он не хотел письма от той «странной Беатрис Хатауэй». Он просил о переписке золотоволосую красавицу Пруденс Мерсер. И разве письмо, написанное под чужим именем, не лучше, чем вообще ничего? Человек в ситуации Кристофера нуждался в любых словах поддержки.
Он должен был знать, что о нём кто-то беспокоится.
И почему-то, прочитав его письмо, Беатрис решила, что в самом деле, о нём беспокоится.
Глава 2
Харвест Мун[4] принёс сухую ясную погоду, а арендаторы и работники Рэмси пожинали самые богатые урожаи на их памяти. Как и все, Беатрис была занята сбором урожая и организацией праздника, который последовал за ним. На территории поместья был накрыт огромный стол на свежем воздухе и устроены танцы для более чем тысячи гостей — арендаторов, слуг и горожан.
К огорчению Беатрис, Одри Фелан не смогла посетить праздник — её мужа Джона преследовал сильный кашель. Она осталась дома, чтобы позаботиться о нём. «Доктор оставил нам лекарство, которое уже очень помогло Джону, — написала Одри, — но предупредил, что для полного выздоровления очень важен постоянный постельный режим».
В конце ноября Беатрис отправилась к дому Феланов, следуя по прямой тропинке через лес, заросший корявыми дубами и раскидистыми буками. Тёмные ветви деревьев, казалось, окунули в сахар. Как только солнце пробивалось сквозь облака, они ярко вспыхивали на морозе сверкающими и переливающимися блёстками. Беатрис подошвами крепких ботинок топала по замороженному месиву опавших листьев и мха.
Она подошла к дому Феланов, в прошлом — королевскому охотничьему домику: большому, увитому плющом зданию, расположенному посреди десяти акров леса. Выйдя на очаровательную мощёную дорожку, огибающую дом, она направилась к передней двери.
— Беатрис.
Услышав тихий голос, девушка повернулась и увидела Одри Фелан, одиноко сидящую на каменной скамье.
