Эльза Вернер - Архистратиг Михаил
— А какое тебе нужно?
— Как можно более свирепое! Вот как смотрит мой папенька, когда с расстояния в двести шагов созерцает мое ателье, но только еще более героично! Ведь у тебя бывает такое выражение, я знаю! Я мучаюсь уже несколько недель, стараясь схватить надлежащее выражение, но мне все не удается. Я должен найти его с твоей помощью!
— Не понимаю, к чему ты так упрямо настаиваешь на том, чтобы воспользоваться как раз моей головой! — недовольно сказал Михаил. — Она совершенно не подходит к идеальному образу, и с полотна смотрит совсем непохожее лицо!
— Этого ты не понимаешь! — покровительственно сказал Ганс. — Твоя голова мне ценна, как лучшая модель. Разумеется, это не портрет, но все, что я мог взять от твоих черт, я перенес на полотно. Только выражения, взгляда не хватает! Мне хотелось бы сильно рассердить тебя, взбесить чем-нибудь так, чтобы ты это «что-то» захотел сбросить в пропасть с высоты ста миллионов метров, как твой тезка — нечистого! Тогда мое дело было бы сделано!
— Удивительно бескорыстное желание! К сожалению, оно не исполняется, потому что я совершенно не в настроении сердиться.
— Да, ты в очень скучном настроении и делаешь соответственное лицо, так что на сегодня придется перестать. Жаль! Я дал бы своему архистратигу еще несколько характерных черточек, потому что сегодня он должен предстать перед знатными особами.
Он со вздохом отложил в сторону палитру и кисть, а Михаил поспешно спросил:
— Перед кем он должен предстать?
— Перед графиней Штейнрюк и ее дочерью. Но что с тобой?
— Ровно ничего, я просто удивляюсь, что они посетят твое ателье. Ты пригласил их?
— Не совсем, это вышло как-то случайно. Я застал вчера обеих дам у госпожи Реваль. Они спросили о моей работе. Тема показалась им интересной, и они решили побывать у меня сегодня. Я предчувствую здесь нечто вроде заказа для церкви их патрона, а это было бы мне очень желательно. Тогда это послужит доказательством моему папаше, что и пачкотня может привести к практическим результатам, а то ведь он все еще считает мою работу пустой забавой... Что это? Ты хочешь уходить?
— Ну да, ведь я тебе больше не нужен!
— Нет, не нужен, но я сказал графине, которая справлялась о тебе, что в это время ты будешь дома и с большим удовольствием повидаешь ее!
Михаил нахмурился и холодно ответил:
— В таком случае я должен остаться.
— Если ты хочешь изгладить свое непростительное поведение летом, то во всяком случае. Графиня Герта явно сердита на тебя, я понял это, когда разговор зашел о тебе. Между прочим, вчера она была удивительно серьезна и расстроена.
— Счастливая невеста?
Вопрос звучал резкой иронией. Но Ганс не заметил этого и ответил:
— Ну, что касается ее будущего счастья, то я за него недорого дам. Если старый генерал воображает, что ему удастся связать и удержать в границах своего внука, то он сильно ошибается!
— Как это? Что тебе известно о нем? — с напряженным любопытством спросил Михаил.
— Ну, мало ли чего я наслышался... В качестве восходящей звезды я вращаюсь в самых разнообразных кругах, и мне не раз приходилось встречаться с молодым графом. Это — очаровательная личность, слов нет; умен, храбр, любезен, но я боюсь... Однако вот и дамы... только что подъехал экипаж. Вот это я называю быть аккуратными!
Ганс кинулся навстречу дамам, и вскоре обе они в сопровождении художника вошли в мастерскую. На поклон Роденберга графиня Марианна ответила с обычной любезностью. Теперь она уже не упрекала его в нежелании побывать в замке Штейнрюк, так как из разговора с генералом узнала, что Роденберг несимпатичен старому графу. Графиня предполагала, что Михаилу это известно, и этим объясняла его сдержанность. Зато она сочла своим долгом удвоить собственную любезность.
— Мы давно не видались, — сказала она, подавая ему руку, — и наша последняя встреча в Санкт-Михаэле омрачилась нездоровьем Герты. С ее стороны было крайне неосторожно оставаться при надвигавшейся буре на открытой местности, и еще счастье, что дождь разразился лишь над долиной, не затронув нас, а то она простудилась бы еще серьезнее!
Михаил поцеловал протянутую ему руку и поклонился затем молодой графине, которая тогда, после бурного объяснения в горах, воспользовалась первым попавшимся предлогом, чтобы избежать дальнейшего совместного пребывания с Роденбергом. Он видел ее затем лишь краткий момент, когда она садилась с матерью в экипаж, и до сего времени они больше не встречались.
Теперь она поспешила сказать:
— Ах, мама, право, это было вовсе не так серьезно! Я только потому торопила с отъездом, что знала твою боязливость.
— Да, но ты чувствовала себя нездоровой еще несколько дней спустя, — заметила мать. — Я убеждена, что лейтенант Роденберг... или вернее.. — она окинула его мундир. — Как я вижу, вы уже повышены в чине с тех пор? Поздравляю вас, капитан!
— Вот уже две недели, как он облечен новым званием, — заметил Ганс. — Я уже испросил милостивое разрешение нарисовать будущего генерала, как только он добьется этого чина!
— Как знать! — улыбаясь, ответила графиня. — Карьера капитана Роденберга идет довольно быстрыми шагами. И у нас тоже в это время произошло радостное событие, о котором вы, наверное, слышали: моя дочь стала невестой!
— Я знаю! — и Михаил обернулся к Герте, глаза которой теперь в первый раз встретились с его взором.
Он поздравил ее с обручением, но если она ожидала встретить на его лице хоть малейший след волнения, той молниеносной вспышки, которая порой так предательски проглядывала из-за его наружной холодности, то ей пришлось разочароваться. Его поклон был точно так же вежлив и холоден, как и его поздравление, составленное в самых обычных, общепринятых выражениях. Нельзя было поздравить самую малознакомую даму вежливее и... равнодушнее.
«Графиня Герта сегодня опять невероятно надменна!» — подумал Ганс, когда увидал гримаску, с которой она приняла поздравление.
Теперь он подвел обеих дам к картине, которая занимала главное место в мастерской и была закончена лишь в некоторых частях. Фигура архистратига в натуральную величину мощно и эффектно выделялась на полотне, но лицо было, по-видимому, еще не совсем готово, а голова нечистого была только набросана. Несмотря на все это, картина уже теперь давала представление о смелости и величии замысла и захватывающей силе рисунка, так что молодой художник мог быть доволен впечатлением, которое произвела его картина.
Герта, первой подошедшая к картине, слегка вздрогнула и бросила на художника удивленный взгляд, тогда как графиня, последовавшая за нею, воскликнула:
