Хизер Гротхаус - Нежная обманщица
— Милорд, — выдохнула Симона, рванулась к мужу, но, взглянув на свекровь, застыла на месте.
Должно быть, Женевьева прочла сомнение в глазах Симоны, ибо она улыбнулась и ласково произнесла:
— Иди сюда, дорогая. Все хорошо.
Симона быстро подошла к ней.
— Как вы себя чувствуете, миледи?
— Мне лучше. — Она бросила быстрый взгляд на Николаса. — Очевидно, я переволновалась из-за встречи… со старым знакомым.
Симона почувствовала, с какой решительностью произнесла вдовствующая баронесса эти слова. Кого она пыталась убедить, невестку или Николаса? Симона не знала.
Женевьева притянула ее к себе, слегка подтолкнула к мужу, а затем, изобразив на лице сияющую улыбку, повернулась к Арману:
— Лорд дю Рош, надеюсь, вы примете извинения за мое необычное поведение.
Симона приподнялась на цыпочках и прошептала на ухо Нику:
— Что происходит?
Ник нахмурился и кивнул в сторону Армана, словно желая сказать: «Смотри и увидишь».
— Не стоит извиняться, баронесса, — светским тоном проговорил Арман и поклонился. — Представляю, как подействовала на вас эта неожиданная встреча.
У Женевьевы затрепетали ноздри.
— Вы очень любезны. Для вас это тоже оказалось сюрпризом.
Арман пожал плечами:
— Я всегда знал, что когда-нибудь мы встретимся. Но сейчас самое важное то, что наши дети вступили в счастливый брачный союз. Нам повезло, что мы не породнились с чужаками, ведь так?
— Разумеется, повезло.
В зале никто не двигался. Симона чувствовала, как растет напряжение. Все молчали. Наконец Николас кашлянул и сказал:
— Ну все. Нам пора ехать. Тристан?
Не отводя глаз от француза, светловолосый великан кивнул:
— Да-да. Мама, тебе нужна помощь в устройстве… твоего гостя?
Женевьева тоже в упор смотрела на Армана. Не поворачивая головы, она ответила старшему сыну:
— Прощайтесь с женами и отправляйтесь. Я позабочусь о лорде дю Роше.
Симона почувствовала страх и с надеждой посмотрела на Ника: может, он вмешается? Ей не нравилась многозначительность слов Женевьевы, не нравилось, с каким вызовом смотрел Арман на вдовствующую баронессу, казалось, он был готов броситься на нее при первой возможности. И тут Симона раскаялась, что не позволила выполнить первоначальный приказ Николаса не пускать отца в Хартмур.
Ник, хмурясь, спросил:
— Ты уверена, мама?
— Разумеется, — думая о своем, ответила Женевьева. — После стольких лет нам с лордом дю Рошем есть о чем поговорить. Мы не станем обременять детей своими воспоминаниями.
Хейт унесла капризничающую Изабеллу в зал, чтобы покормить, а Симона с грустью смотрела, как исчезает за воротами Хартмура отряд под предводительством Ника.
Симону терзало беспокойство. Она осталась одна, а в замке Арман. Что ей делать? Но, решив взять себя в руки, она расправила плечи. Стоитли так тревожиться? К утру Николас вернется, а отец уедет.
— Нет! — Вопль раздался прямо в ухе Симоны, она вскрикнула от неожиданности, резко, обернулась и увидела во дворе Дидье. Мальчик со страшно побледневшим лицом смотрел вслед удаляющемуся отряду барона Крейна.
Симона быстро подошла к брату, озираясь, чтобы ее никто не подслушал. Несколько горожан и крестьян с любопытством пялились на нее.
— Дидье, в чем дело? — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Не бойся. Лорд Николас скоро вернется.
— Нет! — снова закричал Дидье, в голосе которого слышалась неподдельная боль. Он обежал Симону и, поднимая маленькие облачка пыли, в своей обычной полулетящей манере бросился следом за кавалькадой, но вдруг упал на колени, как будто налетел на каменную стену, и завопил с таким отчаянием, что птицы, воркующие на стене замка, взвились в воздух. Деревенские собаки подхватили этот вопль и завыли. Несколько человек во дворе вдруг застыли на месте и прислушались.
Симона не знала, что делать. Хрупкие плечи Дидье сотрясались от беззвучных рыданий. Ей отчаянно хотелось успокоить брата, но вокруг толпились люди. Она не могла на глазах гостей и слуг разговаривать сама с собой, ведь ей лишь недавно удалось смыть с себя подозрение в сумасшествии. Но она была так нужна Дидье!
Симона рассеянно пошла через двор, понимая, что со стороны этот поступок выглядит абсолютно бесцельным. Когда она приблизилась, брат уже немного успокоился и лишь с отчаянием смотрел на опустевшую дорогу.
— Дидье, — едва слышно прошептала Симона. — Пойдем в дом. Не нужно кричать. Ты привлекаешь внимание.
Некоторое время Дидье молчал, потом обернулся к сестре. Неподдельное горе в его глазах заставило Симону похолодеть.
— Пойдем, — еще раз прошептала она, указывая глазами на дом.
Дидье покачал головой и уселся прямо в пыль:
— Я не двинусь с места, пока лорд Николас не вернется.
Симона расстроенно поджала губы, потом осторожно огляделась.
— Дидье, ну пожалуйста. Я не могу стоять здесь весь день. Лорд Николас вернется только утром.
— Он не вернется.
Симона застыла на месте. Торжественная мрачность его слов накрыла ее, как ледяная волна зимней реки. Она забыла, что вокруг люди, и упала на колени.
— Что ты такое говоришь? — хриплым от ужаса голосом произнесла она. — Конечно, он вернется. До той деревни всего полдня пути. Утром он вернется.
Но Дидье помотал головой:
— Беда. Он поехал в плохое место.
У Симоны сжалось сердце от этих слов, но она не успела ничего сказать, потому что поблизости вдруг заржала лошадь.
К воротам приблизилась повозка, груженная винными бочками. Старая костлявая кляча вдруг заупрямилась, начала пятиться и рваться из упряжи. Крестьянин-возница соскочил на землю и стал отчаянно ругать бедное животное.
— Но-о-о-о, волчья сыть! — кричал он, поднимая тощую плетку и нахлестывая несчастную лошадь по бокам. Симона чуть не подпрыгнула от свиста плетки. — С дороги, красотка, не то я весь день тут проторчу! — Возница снова ударил лошадь и вскочил на козлы.
— Дидье, ну пожалуйста! — взмолилась Симона. — Лошадь не войдет в ворота, пока ты здесь. Неужели тебе не жалко бедную лошадку?
Слова сестры тронули Дидье, он настороженно посмотрел на Симону.
— Ты должен уйти, иначе ни одна лошадь не войдет и не выйдет. Приехал папа, лорд Николас приказал, чтобы на рассвете он уехал. Ну пожалуйста, Дидье. — Симона возвела глаза к небу. Когда она снова посмотрела на брата, тот уже встал и отошел к обочине. Симона тоже поднялась на ноги, и в этот момент лошадь в последний раз заржала, и рванулась вперед. Возница от неожиданности вылетел на землю. Симона словно приросла к месту. Лошадь с тяжелой повозкой неслась прямо на нее. В последний момент она все-таки отскочила, колеса прогрохотали прямо перед ее туфельками, осыпая Симону ошметками грязи. Злосчастная повозка простучала но двору к благословенному покою конюшни, и все улеглось.
