Полли Форрестер - Фиалки для леди
Его слова только подтвердили ее догадку — Джеффри просто беспокоится о ее благополучии, и не более того.
Есть только один джентльмен, к которому она относится с пристрастием, но все его помыслы связаны с другой, грустно подумала Луиза.
Она собралась с силами и улыбнулась вымученной улыбкой.
— Что вы! Все это не для меня, — сказала она, и чувствовалось, что это было правдой. Единственный мужчина, который покорил ее сердце, был Джеффри Редверс, но он — увы! — был для нее недостижим. Несмотря на свою красивую внешность и обаяние, он становился удивительно серьезным и вдумчивым, когда нужно было принимать решение.
— Луиза, давайте выпьем еще по чашке чая и подумаем, как можно вам помочь. — Он позвонил, чтобы принесли еще чая, и, когда Хиггинс пришел, Луизу уговорили отдать ему шляпку, пальто и перчатки. Она колебалась — что подумает о ней Хиггинс? — Нам надо решить тут кое-какие финансовые проблемы, Хиггинс, — сказал Джеффри, — так что принесите перо, чернила и бумагу и проследите, чтобы нам никто не мешал, — деловым тоном проговорил Джеффри, и Луиза вздохнула с облегчением.
Они считали и пересчитывали, но, в конце концов, пришли к выводу, что единственный способ расплатиться с долгами Луизы за ремонт Роузберри-Холла — это продать его.
— Очень жаль, — сказал Джеффри, глядя на колонки цифр, — но это единственный выход.
Луиза не заплакала. Во всяком случае, не при Джеффри. Может быть, бесконечно длинной бессонной ночью, когда она осознает всю безвыходность своего положения, но сейчас она держалась как могла. Сейчас, когда стало очевидным, что Роузберри-Холл невозможно спасти, она попросила Джеффри порекомендовать ей надежного поверенного, который бы занялся продажей ее дома за подходящую цену.
Денег, которые она просила за имение, должно было хватить, чтобы рассчитаться со строителями, делавшими ремонт дома, и на покупку другого, совсем маленького домика, где ей предстояло теперь жить.
Хотя поверенный подыскал ей такой домик в деревне, недалеко от Роузберри-Холла, Луизе пришлось отказаться, так как она поняла, что ей будет тяжело видеть, как чужие люди наслаждаются жизнью в ее любимой усадьбе.
С другой стороны, если она уедет отсюда, ей придется расстаться с Джеффри Редверсом. От подобной мысли ей стало нестерпимо больно, и она почувствовала, что не в силах пойти на это.
Она пребывала в глубоком отчаянии, и единственное, что согревало ей душу, было сознание, что Редверс рядом. Он вел все ее дела, занимаясь с ее поверенным и строительной фирмой, поскольку Луиза не желала никого видеть.
После некоторого размышления она отклонила предложение Редверса пожить у него в Холли-Хаусе. Она решила оставаться в Роузберри-Холле до самой последней минуты, чтобы в оставшееся время насладиться своей осуществленной мечтой. Она уходила из дома только тогда, когда появлялись возможные покупатели дома, которые хотели его осмотреть.
И вот к концу февраля поверенный сообщил ей новость, хорошую и плохую одновременно.
Купчая на Роузберри-Холл будет окончательно оформлена к двадцать первому марта. Первый день весны, с грустью подумала Луиза. Это было бы самое лучшее время года, если бы приближающаяся продажа имения не наполняла ее ужасом и страхом за свое будущее.
Поверенный сообщил Луизе, что ее дом покупает достойный джентльмен, который хочет здесь обосноваться в предвкушении самого счастливого события в его жизни. Она пыталась остановить не в меру словоохотливого поверенного, сказав, что бестактно говорить подобные вещи даме, но тот не унимался. Улыбаясь во весь рот, он сказал ей, что лучшего покупателя, чем этот джентльмен, невозможно найти.
— Он вам непременно понравится, — добавил поверенный.
На этот счет у Луизы было свое собственное мнение: каким бы достойным ни был покупатель Роузберри-Холла, она возненавидит его всей силой своего сердца, всеми фибрами своей души.
Наступило двадцать первое марта. День выдался на редкость солнечным и теплым, но для Луизы этот день навсегда останется самым горьким периодом ее жизни.
В этот день была завершена подготовка всех документов для передачи Роузберри-Холла новому владельцу.
Накануне она была приглашена на ужин в Холли-Хаус, но вернулась домой довольно рано, так как не хотела потерять ни минуты из последних часов пребывания в ставшем родным доме. Но, придя домой, она не находила себе места, слоняясь по дому как неприкаянная. Она не могла ни читать, ни чем-нибудь заняться.
Утром, в день расставания с Роузберри-Холлом, она обошла всю усадьбу и от этой прогулки еще больше расстроилась. Дружно цвели нарциссы. Годами за ними никто не ухаживал, и они заполонили собой все полянки в парке и лужайки у дома, кивая своими головками при каждом дуновении ветерка. На огромных тисах начали распускаться почки, и могучие ветви этих великанов, окутанные зеленоватой дымкой, четко проступали на ярко-голубом весеннем небе. Сердце Луизы разрывалось от одной мысли, что она видит эту красоту в последний раз.
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, она решила пойти погулять за пределы Роузберри-Холла.
Находиться в доме, где на каждом шагу лежат коробки, баулы и чемоданы, напоминавшие ей о переезде в Челтенхем, стало для Луизы настоящей пыткой. Она понимала, что должна следить, чтобы слуги подготовили все комнаты к приезду нового владельца, но у нее не было сил заниматься этим.
Казалось, что с потерей дома она лишается чего-то очень дорогого. Чем бесцельно слоняться по комнатам и поглощать бесчисленное число чашек чая на кухне, лучше побыть на свежем воздухе.
Когда Луиза вышла за ворота, то удивилась, как жарко пригревало солнце, какое голубое небо, как весело щебечут птицы.
Проходя мимо дома Джеффри, она зашла на задний двор и позвала Хиггинса. Он бросился ловить Грипа и держал пса, пока за Луизой не закрылась парадная дверь.
Войдя в дом, Луиза прошла в гостиную. Мэгги Хиггинс уже ждала ее и предложила стакан лимонада и свежие газеты. Но Луизу ничего не интересовало, и она чувствовала себя неловко в отсутствие хозяина.
Рассеянно пролистав газеты и не найдя в них ничего интересного, она стала смотреть в окно. Хиггинс работал, а Грип дремал в тени кустарника. Вдруг пес поднял голову и навострил уши. Не прошло и секунды, как Грип сорвался с места и помчался к парадному входу.
Оглядев себя в зеркале, висевшем над камином, Луиза пригладила волосы и расправила кружевные оборки на блузке. Она хотела выглядеть спокойной и уверенной, но заметила, что у нее дрожат руки. Сомнений не было — к ней пришла любовь. Так она не волновалась, даже ожидая прихода Элджи. Разумеется, она любила своего мужа и относилась к нему с уважением, но только теперь поняла, что чувства, которые испытывала к мужу, не были страстной, всепоглощающей любовью.
