Ширл Хенке - Рай земной
Аарон почувствовал, как ее мягкое нежное лоно удовлетворенно сжимается вокруг его фаллоса, и медленно извлек его. Вместе с ней он отдался вихрю красок и цвета – на несколько коротких мгновений они унеслись в этот дивный мир, в котором не было ни смерти, ни ненависти, а только истинное совершенство двух пресыщенных в гармонии тел.
Но реальность быстро вторглась в их мир. Аарон ощутил, как ее медальон царапает ему грудь. Он откатился от нее, потом приподнялся на локте и стал внимательно рассматривать этот не слишком изысканный предмет.
– Я повторяю мой прежний вопрос, госпожа: вы всегда купаетесь с вашими драгоценностями?
Магдалена все еще была погружена в дивный мир новых ощущений, которые он в ней пробудил, и мысли ее путались.
Может, ей рискнуть и отдать ему кольцо Бенджамина? Если она сделает это, станет ли оп слушать, каким образом она завладела им? Или он подумает, что это украденная ее отцом награда святой палаты, когда они присвоили себе собственность рода Торресов? Мысли ее путались, она боялась оттолкнуть его. Протянув руку, чтобы погладить его бронзовую грудь, она произнесла:
– Верно, солнце в Индии благословенно, раз оно может сжечь даже через одежду.
– Из всех чудес, что мы нашли, солнце остается солнцем и всего лишь окрашивает кожу людей в тех местах, где она не покрыта одеждой.
Глаза Аарона обратились к его чреслам, и она тоже посмотрела туда. Она задохнулась, а он смущенно усмехнулся:
– На моем теле есть места, которые я хотел уберечь от загара.
– Я вижу только одно. Ты жил как индейцы? Неужели они до такой степени примитивны, что пренебрегают любыми приличиями? – Магдалена спрашивала его о таких вещах, на которые, как она сама чувствовала, не хотела бы получить ответа.
– После того как я вернулся к диким нравам моей родины, я не могу понять, кто цивилизован, а кто примитивен. Что ты об этом думаешь, дочь крестоносца? Разве прилично бесстыдство аутодафе? – Он стиснул ее тонкие запястья, и она вскрикнула от боли. Он оставил ее, а потом передвинулся на край кровати и достал свои башмаки и рейтузы.
– Значит, как бы я ни осуждала вероломство Бернардо Вальдеса, ты никогда не поверишь мне, не так ли? – Она издала короткий сдавленный иронический смешок. – Я выслана, заперта в этой деревне, а мои родители в это время пируют при дворе, потому что я в высшей степени недостойная дочь. Я пыталась убить своего отца граблями.
При этих словах он обернулся ней, в этот момент натягивая второй башмак. На лице его отразилось откровенное недоверие, смешанное с малой толикой любопытства.
Она мучительно продолжала:
– Я говорила тебе, что приходила к твоему отцу в ту ночь… накануне его гибели. Я подслушала, как мои отец и какой-то незнакомец планировали разделить богатство Торресов после того, как поймают в западню Бенджамина. Я поскакала на Блоссом в монастырь Сан-Пабло. Но было слишком поздно. Он не позволил мне попытаться подкупить стражу, а на рассвете следующего дня… – Магдалена безнадежно покачала головой. – Я поехала домой и обнаружила, что Бернардо Вальдес преспокойно ругает крестьянина за то, что тот недостаточно хорошо сгребает сено. Я выхватила грабли у бедняги и направила их на отца. У него до сих пор шрамы на правом боку от трех ран, что я нанесла ему, – ядовито сказала она. Потом она посмотрела на его скептическое лицо. – Ты не веришь мне.
– А ты на моем месте поверила бы? – спросил он не без оснований. – Значит, ты в ссылке, а твой отец отдалил себя от своей опасной дочери, Я бы преуспел в том, в чем не смогла ты, Магдалена.
– Аарон, пожалуйста, он опасен! Я не хотела бы видеть тебя в руках этих сумасшедших, с кем он связан, не преследуй его при дворе, – умоляла она его. Она протянула руку, чтобы схватить его ладонь.
– Не бойся, Магдалена. Я не буду тратить свою жизнь на бесполезные поступки, которые не увенчаются успехом. – Он помолчал, задумчиво прищурившись. – Но твой отец столкнется с такой же судьбой, как я. Инквизиция часто оборачивает свои инструменты против своих сторонников. Голос его прозвучал холодно, как лед.
Магдалена вглядывалась в его непроницаемое прекрасное лицо, а он тем временем закончил одеваться. Осмелится ли она сказать ему о последней просьбе его отца? Она сжала одной рукой медальон, а другой натянула на себя простыню. Решение отпало само собой – она услышала доносившийся снизу топот копыт и крики, которые прервали их разговор. Потом на лестнице загрохотали неуклюжие шаги Миральды и послышался ее голос:
– Донья Магдалена, поторопитесь! Ваш отец приехал, а с ним много важных людей из святой палаты!
Аарон бросил на Магдалену исполненный явного отвращения взгляд, выхватил из ножен кинжал и приставил его к горлу девушки.
– Скажи ей, что ты сейчас же спустишься вниз. Избавься от нее, или я убью вас обеих!
– Пойди и скажи повару, чтобы он налил холодного вина из погреба в бокалы и пусть поставит его перед гостями вместе со свежими сырами, побыстрее! Я спущусь через минуту!
Шаги Миральды и ее бормотание постепенно утихли.
Аарон повернулся к Магдалене, кинжал его тускло поблескивал в сумрачном свете.
– Ловко придумано. Ты задержала меня достаточно долго для того, чтобы захлопнуть ловушку.
– Я не…
– Молчи! Ты чуть не заставила меня поверить в свою ложь. – Его тихий голос резал, как лезвие бритвы. Потом, почти против воли, он взял рукой копну ее вьющихся каштановых волос, которые в темноте отсвечивали черным, и зажал их в кулаке.
– Чем ты так околдовала меня, ведьма? – всматриваясь в ее лицо, спросил он. – Но знай, святая палата сожжет тебя за колдовство! – Он отпустил волосы Магдалены и стремительно ударил кулаком по лицу. Она без чувств упала на кровать.
ГЛАВА 10
Недалеко от Эспаньолы, 26 ноября 1493 года
Мой дражайший отец!
Странно начинать с такого вступления, зная, что ты никогда это не прочитаешь, все же я почему-то чувствую, что ты со мной, чувствую. Что ты бы хотел, чтобы я завершил свои заметки о чудесах Индии. Эта ниточка связывает нас вне времени и расстояния и даже минует смерть.
Аарон остановился в раздумье. Прочтет ли когда-нибудь его сын то, что он пишет? А может, написать ему?
– Я начал фантазировать из-за моего горя. Лучше заняться делом и записывать, что происходит во время этого путешествия, – пробормотал он и продолжил писать.
Адмирал вернулся после аудиенции у Фердинанда и Изабеллы с большим триумфом. В Кастилии и Арагоне, на всем пути в Каталонию, а потом назад в Севилью собирались толпы людей, чтобы приветствовать генуэзца, которого все так долго презирали.
