Виктория Холт - Римский карнавал
Когда они уехали, он заперся в своих покоях, печалясь и скорбя о разлуке. Он полностью отдался изучению политической ситуации, решив использовать все свои силы и знания ради того, чтобы превратить Рим в безопасное место. Тогда он сможет вернуть своих ненаглядных, и они снова озарят его жизнь.
Когда Рим остался позади, Лукреция удивилась перемене, происшедшей с Джулией. Она стала веселой, настроение у нее явно улучшилось.
— Можно подумать, что ты рада уехать от Александра, — сказала она.
— Никакой пользы не будет, если хандрить, — ответила Джулия. — Давай забудем, что мы в ссылке вдали от святого отца и любимого города. Давай постараемся получить максимум удовольствия, какое возможно в нашем положении.
— Это не так просто сделать. Ты заметила, как печален он был?
— Он самый мудрый человек в Риме, — заверила ее Джулия. — Скоро он перестанет грустить. Ведь он сам учил меня восприятию мира. Он скоро снова будет радоваться жизни. Так что давай и мы будем радоваться, как можем.
— Это точно его взгляд на жизнь, — согласилась Лукреция.
— Тогда давай веселиться. Интересно, что за город этот Пезаро.
Они ехали на север, пересекая итальянский сапог, и в каждом городе, который проезжали, люди оборачивались и смотрели вслед путникам из Рима. Народ дивился двум светловолосым красавицам, одетым в богатые платья; смотрел на маленькую Лауру, ехавшую с матерью, и тоже удивлялся — до людей дошли слухи, что эта крошка, как и золотоволосая Лукреция, родная дочь папы.
В знак приветствия вывешивали знамена, властители городов, через которые им доводилось проезжать, встречали их по-королевски. Они устраивали в их честь празднества, развлекавшие простой народ, ведь никто не мог с уверенностью сказать, что папа потеряет свой трон, поэтому было бы неразумно обидеть того, кто, как гласила легенда, наделен нечеловеческой силой.
Настроение Джованни Сфорца росло по мере того, как увеличивалось расстояние между ним и Римом. Он даже стал казаться выше ростом, даже начал напоминать Лукреции того возлюбленного, о котором она мечтала. Она, всегда готовая согласиться и уступить, обнаружила, что в своей замужней жизни не знала еще более счастливой поры.
Как сияли гордостью глаза Джованни, когда он видел вывешенные в его честь флаги, когда ему оказывали прием, как равному себе, такие важные особы, как, например, Урбино, который всегда задирал нос перед ним.
Наконец Джованни начал понимать, какие почести он может получить благодаря браку с Борджиа. Он стал нежен к жене, стремясь угадать ее желания, а поскольку ей легко было доставить удовольствие, то между ними на время путешествия установились гармоничные отношения.
Сфорца послал сообщение о своем предполагаемом дне приезда в Пезаро и велел слугам устроить небывалый прием прибывающим. Он хотел, чтобы на улицах под ноги бросали цветы, чтобы в окнах были выставлены флаги, чтобы написали стихи по случаю их приезда и прочитали их ему и его супруге.
Его охватило чувство восторга, когда они совершили трудный переход через Апеннины. Он поздравлял себя с тем, что у него не только привлекательная жена, но к тому же она дочь человека — с этим согласится каждый — самого могущественного в Италии, хотя положение его сейчас было несколько неопределенным.
Итак, он приготовился к торжественному въезду в Пезаро.
Лукреция и Джулия не упустили возможности вымыть волосы накануне прибытия. Джулия собиралась надеть богатое платье, расшитое золотом, волосы охватит украшенная драгоценными камнями сетка.
Лукреция лежала рядом с мужем, думая о предстоящем дне и сквозь дрему вспоминая о страсти, проявленной им во время путешествия, — страсти, на которую, как она прежде считала, не был способен. Ей хотелось, чтобы он сейчас проснулся и они снова предались бы любви.
Потом Лукрецию заняли мысли о том, что происходит сейчас в Риме и по-прежнему ли счастлив ее отец. Джулия, похоже, не очень сожалела о том, что им пришлось уехать, хотя прекрасно знала, что он найдет утешение у другой женщины.
Странно, что Джулию все это не волновало. А может, и к лучшему. Раз Джулия не переживает из-за этого, она может чувствовать себя счастливой, иначе, зная, что папа в любом случае найдет способ утешиться, она тяжело переживала бы разлуку и не смогла бы к ней привыкнуть.
Усилился ветер, она слышала, как по крыше стучит дождь.
— Джованни, — негромко позвала она, — ты слышишь, как шумит ветер?
Он не был очень кресав, не походил на возлюбленного, о котором она мечтала, но она всегда была готова пойти на компромисс. Наделит его в мечтах красотой и качествами, которыми он не обладает, станет думать о нем таком, каким она его придумала, а не о таком, какой он есть.
Она слегка коснулась его щеки. Его лицо дернулось, он поднял руку, словно хотел отогнать муху.
— Джованни, — прошептала она.
Но он продолжал храпеть.
Они приехали в Пезаро во время сильного дождя и шторма.
Из окон свешивались испачканные флаги; некоторые сдуло ветром, и они валялись, никому не нужные, в грязи. Наместник Пезаро распорядился вывесить флаги, подданные исполнили приказ, но ветер сердито дул, не собираясь подчиняться никаким приказам, так что въезд Лукреции с мужем в Пизаро не вылился в торжественное событие, которое готовил наместник.
Джулия сердилась — дождь так сильно намочил ее волосы, что вместо золотых они казались темно-желтыми. Великолепное платье было испорчено.
— Будь проклят этот Пезаро, — крикнула Джулия. Если бы она могла сейчас очутиться в Риме!
Адриана всю дорогу молилась. Ее одежда неприятно липла к телу, ветер растрепал волосы под сеткой; она чувствовала, что ее достоинству нанесен урон, а достоинство для нее значило много. Тем не менее она оставалась спокойной, только на лице мелькало выражение довольства. Она говорила сама себе: «Лучше что угодно, чем оставаться сейчас в Риме».
Прекрасное платье Лукреции тоже оказалось испорченным, волосы находились в таком же состоянии, что и прическа Джулии. Одна из служанок нашла какой-то плащ с капюшоном и накинула его на госпожу, так что вся красота и великолепие были скрыты от взоров тех немногих, кто рискнул в такую погоду выйти посмотреть на приезд новой графини.
— Не сомневаюсь, — сказала Лукреция, — что завтра выглянет солнце.
— Поскольку мы будем лежать в постели, леча простуду, которую сегодня получим, то нас это не касается, — проворчала Джулия.
Они прибыли во дворец Сфорца. Здесь, как и было ведено, их ожидали поэты, чтобы прочитать свои хвалебные вирши своему господину и его супруге.
Вновь всем им пришлось стоять под дождем и ветром, пока дрожащие от холода поэты кончат читать приветственные стихи, полные радости по случаю приезда графини в солнечный Пезаро.
