Кэтти Эмерсон - Слияние истерзанных сердец
Ник никогда еще не слышал ничего подобного. Опять он ошибся.
– Но это же неправда… – возразил он, пораженный, что кто-то может заподозрить его в совращении хозяйки Кэтшолма.
Фрэнси топнула и сверкнула глазами на Констанс.
– Ты все это сочинила! Ты ничего не слышала. Но даже если и так, кто будет вести серьезные разговоры в большой зале?
– Вы не знали, что я там, – улыбнулась Констанс. – Я очень хорошо спряталась.
Она продолжала пересказывать разговор Фрэнси с Ричардом и закончила тем, что показала, как они посмотрели друг на друга и вместе покинули залу.
– Лгунья! – У Фрэнси побелели глаза. – Ничего этого не было!
– А мы можем спросить Томазину Стрэнджейс… Ах да, вы же спровадили ее в тюрьму по обвинению в убийстве!
– Что вы говорите? – не утерпел Ник.
– Томазина тоже там была и тоже все слышала. Она сидела на галерее музыкантов. – Констанс шагнула к Фрэнси. – Она вам об этом сказала? За это вы ополчились на нее?
Фрэнси в ярости бросилась на Констанс, но на сей раз молодая девушка была готова к нападению, даже ждала его. Она сделала шаг в сторону, и Фрэнси разбила бы себе лицо, если бы Ник ее не поддержал.
– Убери ее отсюда, Ник! – приказала Констанс. – Не могу больше видеть эту женщину.
Ник крепко держал Фрэнси, однако не настолько крепко, чтобы оставить синяки у нее на коже. Он не верил, что Фрэнси убила Ричарда Лэтама, но если Констанс говорит правду, Фрэнси заслуживает наказания за зло, которое она по доброй воле причинила Томазине.
– Вы всерьез обвиняете свою мать в убийстве? – строго спросил он.
Констанс моргнула и остро взглянула на него.
– Нет, я ни в чем не обвиняю свою мать. У меня нет доказательств, что кто-то пытался убить нас с Ричардом, но эта женщина безжалостно меня избила, и я никогда не прощу ей этого.
Ник передал Фрэнси Майлсу, чтобы он отвел ее в ее комнату. Ему пора было заняться более важными делами.
– Мне надо подумать, что можно сделать для Томазины, – обратился он к Констанс. – За взятку тюремщик подержит ее у себя дома вместо этой жуткой ямы.
Ник сомневался, что ему удастся освободить Томазину до суда, однако он решил во что бы то ни стало облегчить ее участь. Он направился к двери, думая потратить на это свои сбережения, но Констанс остановила его. Она открыла ящик.
– Возьми вот это, – сказала она и вручила ему довольно тяжелый кожаный кошелек, звяканье внутри которого внесло успокоение в душу Ника.
Томазина задрожала всем телом, когда после солнечного сентябрьского дня оказалась в темной сырой ночи манчестерской тюрьмы. Констебль передал ее тюремщику с большой неохотой. Все еще вытянув вперед руки, она шла словно стреноженная лошадь, отданная на милость неряшливому толстяку.
Томазина была в отчаянии. Даже когда умерла ее мать, она не чувствовала ничего подобного. Теперь она по-настоящему ощутила, что такое одиночество. Она была брошена на милость судьбы. Никого не интересовало, виновата она или нет, ведь надо же было кому-то отвечать за смерть Ричарда Лэтама.
– Убийца? – спросил ее тюремщик и дернул за веревку, чтобы она вошла в камеру.
В каменную стену были вделаны кольца с цепями и кандалы для рук и ног.
Он подождал – видно, хотел услышать, что она скажет, но она не произнесла ни слова, и тогда тюремщик, пожав плечами, показал на решетку в полу.
– Подземелье. Смотри.
Томазина увидела узников в цепях, вскрикнула и отскочила в сторону, потому что к ней снизу потянулась рука.
– Он тебя поджидает. Тоже убийца. Изнасиловал и убил девчонку в Саффорде.
Томазину чуть не стошнило, когда тюремщик показал ей узника поближе. У него провалились щеки, набухли глаза, а дыхание было такое зловонное, что Томазине стало плохо.
Показав Томазине, что ее ждет, тюремщик оставил всякие околичности.
– Деньги есть, мисс? Если хочешь чего-нибудь получше – плати.
– Но у меня нет денег…
– Жаль. Я тоже бедный человек. Мы с женой держим это место… и еще одно – для шерифа, – но это почти не приносит нам дохода.
– Есть еще и другое место? – встрепенулась Томазина.
– Ну да. Комната у нас в доме для тех, кто может заплатить.
Как бы Томазине ни хотелось улучшить свое положение, у нее не было для этого средств.
– У меня нет денег, – повторила она.
– Твое платье тоже сойдет.
– А я что надену?
Он молча пожал плечами, заставив Томазину усомниться в наличии жены. А что, если ему нужно совсем другое в обмен на комнату? Томазина с горечью поняла, что она в его полной власти.
– Пойдешь вниз? Там тебя встретят с радостью. Дважды в день будешь получать похлебку и воду.
Он уже нагнулся, чтобы поднять решетку.
– Нет. Подождите. Ваша жена получит мое платье.
Тюремщик ухмыльнулся.
– Разумное решение.
Через два дня Ник вошел в комнату, где его ждали Парсиваль и письмоводитель. Она была низкой и темной, с единственным узким окном.
– А кто еще приехал из Кэтшолма? – спросил Парсиваль.
– Придется вам иметь дело только со мной, господин Парсиваль.
Нику легко удалось уговорить Майлса и Фрэнси, что в их интересах не являться на слушание, после чего Фрэнси приказала Агнес сидеть дома.
Парсиваль, впрочем, уже допросил их всех на месте, но ему не понравилось, что хозяева номера им пренебрегли. Он долго пыхтел и шумно дышал, пока наконец сдался и сделал Нику жест остаться.
Ник повиновался, но ему стоило всей его выдержки не перебивать Парсиваля, который разглагольствовал целый час. Правда, он услышал все обвинения, предъявляемые Томазине, а ему было важно узнать их до того, как Парсиваль согласится ее освободить. Ведь в этом случае ему будет легче доказать ее невиновность на большом суде присяжных.
То, что он имел сообщить, особой ценности не представляло, поскольку колдовство нельзя было вменить в вину. Он рассказал Парсивалю, что видел, как Томазина входила в комнату Ричарда Лэтама, однако это вовсе не значит, что она отравила вино. Чем дольше Ник размышлял об этом, тем яснее ему становилось, что никакого яда в вине и в помине не было. Парсиваль нашел кубок, из которого пил Ричард, однако в нем не было вина, чтобы проверить его на собаке.
Парсиваль разложил перед собой бумаги, потом долго перекладывал их с места на место на длинном столе, за которым во время слушания дела должны были сидеть и он, и письмоводитель. Наконец он распорядился позвать Томазину. Ник затаил дыхание. Как он и ожидал, она шла, заложив руки за спину. Чтобы у нее не возникло искушения бежать, констебль занял место у двери.
Ник посмотрел ей в лицо. Томазина шла с опущенными глазами и не видела его. Она была очень бледна, но в остальном почти не изменилась. Он хотел было ей улыбнуться и только тут заметил, какие на ней жуткие обноски, отчего мгновенно рассвирепел.
