Барбара Картленд - Волшебный миг
И все-таки ни бедность, ни худоба не могли скрыть красоту детей и их хорошее воспитание. Салли догадывалась, что основная заслуга в том, что дети много знали, принадлежала их отцу. Было очевидно, что малыши обожают и маму, и папу. Они говорили о них с большой охотой, как и все дети, которые любят своих родителей. И Салли с особой остротой ощутила, насколько сильно они переживают и боятся за свою маму, хотя воспитание не позволяет им потерять контроль над собой в присутствии посторонних людей.
После недолгого молчания, когда никто не произнес ни слова, Пру неожиданно спросила:
— Когда мы опять увидим мамочку?
— Я пока не могу тебе точно сказать, — мягко ответила ей Салли, — но не сомневайся, сэр Гай сразу, как мы приедем, позвонит в больницу и узнает, как она себя чувствует.
— Бедная мамочка! Мне кажется, ей так одиноко в большой больнице без нас.
— За ней очень хорошо ухаживают, — попыталась успокоить ее Салли, — и ей приятно было бы узнать, что вы счастливы и не очень беспокоитесь.
Дети не ответили, потому что стали смотреть в окно на Картины сельского пейзажа, мимо которых они проезжали.
— Вот они вересковые пустоши, — сказала Салли, показывая туда, где на небольшом расстоянии тянулись к солнцу округлые, прекрасные растения. Их верхушки четко вырисовывались на фоне голубого неба.
— Где? Где?
Дети нетерпеливо оглядывались по сторонам, и Салли показала им рукой направление, куда они должны были смотреть. Через секунду Пру разочарованно сказала:
— Я думала, вереск пурпурный.
— Не в это время года, — объяснила Салли. — Сейчас еще слишком рано, и вереск пока зеленый, но подождите до осени, и он будет самого прекрасного пурпурного цвета, который вам только приходилось в жизни видеть.
Николас ничего не сказал, но долго смотрел на пустоши, потом сел на свое место рядом с Салли и заметил:
— Всегда трудно догадаться, как что-то выглядит, пока не увидишь своими глазами. Мне хотелось бы потрогать вереск.
Салли понимающе кивнула ему. Как хорошо она знала, что он имеет в виду! Действительно, очень трудно судить о вещах только по тому, что лежит на поверхности. И еще ей вдруг пришло в голову, что она сама именно так и делала.
На какое-то мгновение тоска и одиночество опять накрыли ее темной волной, но она решительно отбросила в сторону мысли о своей несчастливой судьбе. Казалось, что появление этих детей было ответом на ее молитвы. Словно Бог послал их, чтобы отвлечь ее от жалости к себе. Они нуждались в ней. Им нужно было внимание, присмотр, и это помогало отвлечься от страданий и боли, царивших в ее душе.
На заднем сиденье машины наступила тишина. Пру почти заснула, и Салли обняла девочку и тихонько прижала ее к себе. Пока же она сомневалась, может ли также фамильярно поступить с Николасом, его голова оказалась на ее руке, он тоже задремал.
Она подумала в этот момент, как было бы хорошо, иметь своего собственного ребенка. Ей не приходилось раньше иметь дело с маленькими детьми. Те, за которыми она ухаживала на ферме, были гораздо старше, уже подростками. Николасу же было семь, а его сестре шесть лет, но Салли они казались маленькими, драгоценными созданиями.
И в этот момент, в первый раз с того времени, как они выехали из Йорка, заговорил сэр Гай со своего места рядом с шофером.
— Мы почти приехали, — сказал он, — уже видны ворота в конце дороги.
Николас тут же выпрямился, заинтересованный и встревоженный одновременно, а Пруденс не сдвинулась с места, и Салли, чтобы не беспокоить ее, могла только смотреть в окно, не меняя положения. Они подъехали ближе к вересковой пустоши, которая тянулась вдоль одной из сторон дороги, а с другой была видна река, зеленые поля и темные кроны деревьев. Через несколько минут машина проехала через железные ворота, рядом с которыми находилась каменная сторожка.
Перед ними простиралась длинная аллея, в конце которой Салли заметила дом. Она ожидала увидеть что-то очень помпезное и впечатляющее, сродни важности и серьезности самого сэра Гая, но вместо этого перед ней стоял увитый плющом дом с неровной крышей и устремлявшимися в солнечное небо печными трубами, сооруженными в самые разные периоды времени. Там, где не рос плющ, можно было увидеть, что дом построен из выдержанного красного кирпича, с окнами различной формы, что придавало ему необыкновенно приятный вид. Николас описал его более точно:
— Он улыбается нам, — закричал он.
— Кто? — сонно спросила Пру, и тут же выскользнула из рук Салли.
— Дом, конечно, — ответил Николас. — Посмотри на его лицо, сама сразу увидишь.
Они повернули на посыпанную гравием дорожку, ведущую к крыльцу. Пру высунулась из окна. Посмотрев на дом, она серьезно сказала:
— Да, он улыбается, — и Салли догадалась, что подобные разговоры о домах они вели всегда.
Как только машина остановилась, из дома вышел седовласый дворецкий.
— Как дела, Бейтсон? — спросил сэр Гай.
— Очень хорошо, спасибо, сэр Гай, — ответил дворецкий и открыл дверцу машины.
Сначала вышли Салли и Пру. Быстрый как угорь, Николас, открыл другую дверь, быстро оббежал вокруг машины и присоединился к ним.
— У меня очень затекли ноги от долгого сидения, — сказал он. — Можно мы обследуем сад? Пожалуйста, скажите «да».
Салли посмотрела на сэра Гая, но он не слышал вопроса, а она постеснялась сама спросить его.
— Давайте сначала зайдем в дом, — сказала она тихо Николасу, — а потом посмотрим, сможете ли вы с Пру размять ноги.
Сэр Гай поговорил с шофером и повернулся к ним.
— Показать вам дорогу в дом? — спросил он, и, не дожидаясь ответа Салли, стал подниматься по ступенькам крыльца.
Пока они шли по холлу, на Салли произвели большое впечатление полированные полы, стены, украшенные дубовыми панелями, и большие семейные портреты, в резных рамах. Из холла они попали в длинную, длинную комнату с низким потолком, залитую солнечным светом, с большими французскими окнами, открытыми настежь в сад. В комнате было очень много цветов, стоявших в вазах. Навстречу им выскочил маленький терьер, с удовольствием облаявший их. Салли не сразу заметила двух женщин в глубине комнаты. Одна их них с седыми волосами пошла навстречу сэру Гаю, ее приятное лицо светилось от радости, другая же осталась стоять сзади.
Сэр Гай наклонился и поцеловал свою маму.
— Это мисс Сент-Винсент, — сказал он. — Ты ждала ее, мама?
— Да, дорогой, конечно, — ответила женщина приятным мягким голосом.
Она протянула Салли руку и с удивлением посмотрела на двоих детей.
— Ты не сообщал, что собираешься привезти с собой кого-нибудь еще, Гай.
— Тогда я об этом еще и сам не знал, — ответил он. — Это Николас и Пруденс Редфорды. Их мама заболела в поезде, и была отправлена в больницу в Йорке. Детям некуда было идти, и мы забрали их с собой.
